Генерал в губернаторы. Генерал-губернаторство в россии

Одним из ярких представителей органов госбезопасности андроповского периода был Николай Губернаторов. В 1970-х годах он, возглавляя сначала Приёмную КГБ, а затем будучи заместителем начальника Управления делами КГБ СССР, оказался в самом эпицентре проблем, в фокусе внимания всего чекистского сообщества.

Николай Губернаторов

Николай Владимирович Губернаторов родился 28 ноября 1924 года в городе Великие Луки в семье железнодорожника. В 18 лет участвовал в Сталинградской битве, был артиллеристом.

Нужно сказать, что в артиллерии воевали и ставшие впоследствии легендарными разведчиками-нелегалами Конон Молодый и Юрий Дроздов , так что чекистское братство во многом закладывалось на полях Великой Отечественной. В августе-сентябре 1943 года Николай Губернаторов освобождал Донбасс, в апреле-мае 1944 года - Севастополь, а закончил войну в Риге.

После войны с отличием окончил Военный институт иностранных языков, в котором учился и Юрий Дроздов. А Конон Молодый изучал китайский в Академии внешней торговли, поскольку английский он освоил ещё до войны, посещая школу в Сан-Франциско.

В 1950 году Николай Владимирович поступает в Военно-юридическую академию, которую окончил с отличием. С начала 1955 года он служил военным прокурором Главной военной прокуратуры СССР, а с конца 1956 года - старшим следователем по особо важным делам следственного отдела 6-го управления КГБ СССР.

В те годы образованный на основе МВД и МГБ СССР Комитет государственной безопасности (КГБ) неоднократно подвергался чисткам. Никита Хрущёв и его ставленник на посту председателя КГБ СССР Иван Серов, которые были повязаны массовыми репрессиями перед войной на Украине, посадили, уволили и расстреляли едва ли не всех руководителей госбезопасности. Были полностью заменены почти все начальники подразделений в центре и на местах, вместо которых набрали работников из партийных и комсомольских органов, не имеющих ни профессиональных навыков, ни образовательной подготовки.

Эта практика продолжилась при Александре Шелепине и Владимире Семичастном . Органы КГБ были ослаблены и не могли эффективно противостоять усиливавшейся подрывной деятельности противника. Начались громкие провалы в разведке. В 1957 году в нью-йоркской гостинице «Латам» агентами ФБР был арестован Вильям Фишер (Рудольф Абель), операцию по вызволению которого из американской тюрьмы поручили Юрию Дроздову.

7 января 1961 года в Лондоне в момент передачи секретных документов был арестован полковник Лонсдейл (Конон Молодый), которому незадолго до этого королева Великобритании пожаловала рыцарский титул «за большие успехи в развитии предпринимательской деятельности на благо Соединённого Королевства». 4 февраля 1964 года, находясь в Женеве, стал перебежчиком замначальника 7-го отдела 2-го Главка КГБ СССР Юрий Носенко , в результате чего в Москву отозвали от 300 до 400 разведчиков. Юрий Носенко был сыном министра, захороненного в Кремлёвской стене на Красной площади.

А когда дочь Сталина Светлана Аллилуева бежала в США и объявила там о публикации написанных ей мемуаров, в ЦК КПСС решили снять Семичастного с должности председателя КГБ СССР.

Новый председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов , назначенный на эту должность 19 мая 1967 года, совершил настоящую революцию в органах госбезопасности. Был взят курс на всестороннюю подготовку и переподготовку чекистских кадров, усиление роли Высшей школы КГБ СССР, научно-исследовательскую работу, сближение науки с практикой, в результате чего, например, под руководством начальника 2-го Главка Григория Григоренко была разработана система, включающая в себя углубленное взаимодействие контрразведывательного управления с разведкой, радиоконтрразведкой, наружным наблюдением и оперативно-техническим управлением.

Была отработана структура управления всеми элементами контрразведывательного процесса: вскрытие каналов связи, углублённое изучение почерка каждого разведчика, разработка системы мер и специальных процедур работы каждого подразделения и их взаимодействия, отработка инструкций и нормативов на проведение контрразведывательных мероприятий, систематический разбор действий в рамках операций, создание своеобразных алгоритмов ведения контрразведывательной деятельности.

В результате удалось разоблачить многочисленных агентов ЦРУ США и других иностранных разведок, как правило, глубоко законспирированных. Прошло организационное оформление Курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ при первом факультете Высшей школы КГБ СССР, на которых готовились резервисты на случай войны для ведения партизанских и разведывательно-диверсионных действий в тылу врага (спецназ госбезопасности).

Для борьбы с идеологическими диверсиями противника было создано 5-е Управление КГБ во главе с Филиппом Бобковым - опытным контрразведчиком, обладавшим энциклопедическими знаниями всех нюансов жизни творческой интеллигенции. В задачу нового органа входило не подавление диссидентства, а внедрение агентурных источников во вражеские центры с целью вскрытия системы организации аппарата идеологических диверсий, обнаружения и пресечения разведывательной, организационно-пропагандистской подрывной деятельности противника на советской территории, включая вскрытие механизма вербовки и вовлечения советских граждан в организованную оппозицию существующему строю.

Наконец, Андропов смог поставить на значительно более высокий уровень медицинское обеспечение и жилищно-бытовые условия сотрудников и ветеранов органов госбезопасности страны. Буквально на следующий день после своего назначения Юрий Владимирович принял заведующего сектором административного отдела ЦК КПСС Ардалиона Малыгина , курировавшего органы. Ардалион Николаевич, бывший активный участник обороны Тулы и замначальника военной контрразведки, рассказал, что «за истекший послевоенный период не было построено ни одного здания для КГБ. Например, разведка, располагаясь на 7-м этаже основного здания на Лубянке, просто задыхается от скученности. В небольших кабинетах ютится по 15–20 сотрудников.

Ардалион Малыгин

Второй Главк (контрразведку) мы немного разместили за счет «передислокации» Следственного управления в Лефортовскую тюрьму. А внутреннюю тюрьму заняли оперативные подразделения. Высшая Школа КГБ размещается в неприспособленном старом здании. А Высшая Краснознаменная разведывательная школа ПГУ сиротливо ютится в ветхих деревянных бараках за городом в лесу. <…> Медицинское обслуживание сотрудников… и здесь хвалиться нечем. В структуре ХОЗУ имеется медотдел. При нем - одна поликлиника для взрослых и одна для детей сотрудников. Есть еще старый довоенный госпиталь на Волоколамском шоссе. Он всегда перегружен…»

А вы бы согласились возглавить это управление? Если вы согласитесь, то я сразу же позвоню Леониду Ильичу.

Андропов тут же снял трубку «кремлёвки» и позвонил Брежневу, а минуту спустя передал трубку А.Н. Малыгину. Как вспоминает Николай Владимирович Губернаторов, уже будучи помощником Малыгина, он слышал от него, что Брежнев поздоровался с Малыгиным и потом сказал:

Надо помогать Юре, а вы как раз способны помочь, вытащить КГБ из застоя. Кроме вас ЦК рекомендует ещё двух замов в помощь Юрию.

Через несколько дней заместителями Ю.В. Андропова были назначены Семён Цвигун , Георгий Цинёв и Ардалион Малыгин. Они заняли смежные кабинеты на 4-м этаже здания на Лубянке.

На следующий день председатель встретился с начальником 1-го Главка (внешняя разведка) генерал-полковником Александром Сахаровским и попросил его ввести в курс дела.

К сожалению, внешняя разведка до сих пор не оправилась от чисток и потрясений, имевших место после ареста Берии. Из разведки одних уволили, многих арестовали по необоснованным подозрениям - только за то, что они работали под руководством Берии по атомной проблематике.

Были арестованы крупные руководители - Павел Судоплатов , Наум Эйтингон и другие мастера-аналитики в области разведки. У нас нет глубоких аналитиков, способных обобщать, предвидеть и прогнозировать развитие событий. Необходимо сформировать при руководителе главка специальную аналитическую группу…

Несомненно, это следует сделать, не откладывая, - заметил Андропов. - Однако это не кардинальное решение проблемы. В современных условиях в качестве такого решения я вижу создание научно-исследовательского института разведывательных проблем, который мог бы работать, например, по проблемам разоружения, переговорам с американской стороной…

Создание такого НИИ было бы идеальным для разведки. Только вот где его разместить?

Я планирую улучшить условия работы путём строительства новых зданий. Этот вопрос я обговорю с Л.И. Брежневым и добьюсь его рассмотрения на Политбюро. Считаю, - продолжал Андропов, - для вашего главка надо спроектировать комплекс зданий за городом, вместе с отдельным зданием для НИИ разведывательных проблем. В проекте следует предусмотреть все удобства жизнеобеспечения, а также возведение коттеджей для преподавательского состава.

Вскоре Андропов приехал на встречу с выпускниками Высшей школы КГБ на Ленинградском проспекте, аспирантом которой являлся и Губернаторов. Обращаясь к слушателям, Андропов сказал:

«Будьте в гуще народа, соблюдайте закон и справедливость, проявляйте доброту и милосердие, эти чувства рождают патриотизм. Пополняйте свои знания, приобщаясь к родному языку, литературе и духовной силе нашей истории. Ведь и сама наша идеология сложилась в процессе истории. И все мы сейчас живем, соблюдая кодекс строителей коммунизма, который вобрал в себя лучшие исторические духовно-нравственные нормы - от христианских заповедей до народной мудрости, ибо Россия всегда отличалась своей необоримой духовной силой и всегда поднималась с колен, преодолевая все потрясения».

Как вспоминал Николай Владимирович, он всё время пытался понять, в чём сила проникновенного воздействия на людей этого человека. Он, безусловно, обладал невероятной духовной энергией, верой в правое дело и исключительной искренностью, генетически унаследованными от наших могучих предков-россиян, которые своей несокрушимой верой и душой нараспашку объединяли другие народы в великую имперскую Русь. Вместе с тем не исключено, что Андропов обладал экстрасенсорными способностями.

Виктор Чебриков, Юрий Андропов, Ардалион Малыгин

Внутренняя энергетика у таких людей выстраивается и фокусируется в виде энергетического луча, направляемого в область темени головы своего визави. Наиболее же чувствительным каналом восприятия человеком энергетических воздействий является зрительный нерв - самый лучший сенсор из всех, существующих в человеческом организме.

Видимо, поэтому во время восприятия речи Андропова, сопровождаемой специфической мимикой, жестами, а главное завораживающе-лучистым взглядом его глаз, устанавливалась невидимая связь между Андроповым и его слушателями.

«Я, как и все, кто был в зале, чувствовал себя совершенно комфортно, на высоком душевном подъеме. Именно тогда у меня зародилась мечта поработать вместе с таким одаренным и неординарным человеком, каким я впервые увидел Андропова», - пишет Губернаторов.

Вскоре после того, как Николай Владимирович защитил кандидатскую диссертацию на тему «Диверсионно-террористическая деятельность германской разведки против СССР в годы Великой Отечественной войны», его мечта приблизилась - его пригласил работать к себе помощником А.Н. Малыгин, заместитель Ю.В. Андропова.

«По существу, я попал в орбиту деятельности личной команды Андропова, которая уже знала меня и встретила тепло и радушно, - пишет Губернаторов. - Одной из постоянных забот Андропова был контроль над выездом в командировку за рубеж советских граждан, главным образом - деятелей науки, культуры, руководителей предприятий, министерств и ведомств. Последней и главной инстанцией, дававшей разрешение на выезд, была комиссия ЦК КПСС, заместителем председателя которой от КГБ был А.Н. Малыгин.

Андропов неоднократно призывал его, как он выражался, «не свирепствовать». Помню, как-то в очередной четверг к нам поступил протокол комиссии, где в числе отказников значился Владимир Высоцкий .

Ему отказывали в возможности поездки в Париж к его жене Марине Влади . Обоснования причин отказа в протоколе не было. Была лишь краткая заметка: «УКГБ по г. Москве и области считает выезд нецелесообразным». Малыгин позвонил мне и велел принести из архива «выездное дело» Высоцкого.

Взяв из архива дело, я изучил его и понес Малыгину. Я доложил, что отказ ничем не обоснован, сказал, что считаю Высоцкого патриотом и уверен, что он за границей не останется.

Откуда ты об этом знаешь? - спросил Малыгин.

Между прочим, я хожу с ним в финскую баню и знаю его настроение. Володя мне прямо сказал, что за границу его не пускают те, кто думает, что он меньше их любит советскую власть и Родину.

Малыгин улыбнулся и, сняв трубку, доложил мое мнение Андропову. В ответ Юрий Владимирович заметил:

Я тоже считаю Володю настоящим патриотом. И, если комиссия откажет ему в выезде, это будет грубая ошибка, позор на весь Союз. Так что ты, Ардалион Николаевич, завтра на комиссии костьми ложись, но добейся положительного решения.

Хорошо, я так и сделаю, - пообещал Малыгин и получил-таки «добро» в ЦК. Высоцкий съездил в Париж и вернулся в Москву, выразив свои впечатления о Париже и всей этой истории в своих известных песнях».

В 1975 году начальник секретариата Евгений Карпещенко , только что создавший дежурную службу КГБ, в состав которой вошли следователи, розыскники и взрывотехники, предложил Губернаторову возглавить Приёмную КГБ.

С Малыгиным, твоим шефом, я уже беседовал. Он согласен тебя отпустить. Ты - юрист, кандидат наук, работу и людей в приёмной и секретариате знаешь, - подытожил разговор Карпещенко. - И ещё поручаю разработать Положение о новой структуре под названием Управление делами КГБ СССР, которое должно заменить нынешний секретариат. Мы уже давно переросли старую структуру, да и звания пора поднимать.

Юрий Владимирович, - сказал он, - сам желает с тобой познакомиться ближе, хотя я и докладывал ему всю твою биографию.

«Когда я вошел в кабинет и сел, - пишет Николай Владимирович, - Андропов заговорил первым, пристально глядя мне в глаза. Из криминалистики и своей следственной практики я знал, что через глаза собеседника можно воспринимать дополнительную информацию о нем. Именно по глазам мы судим в первую очередь о человеке, когда знакомимся с ним и составляем начальное суждение о его личности.

Юрий Владимирович Андропов на даче в Завидово

По глазам мы можем узнать очень многое о их владельце - об эмоциональном складе его характера, открытости, национальности, о ментальных характеристиках - таких, как воля, доброта, ласковость, злобность, трусость и т.д. Не думаю, что в тот момент Андропов изучал своим пристальным пронизывающим взглядом мою ментальность, поскольку сказал, что Карпещенко доложил обо мне все с максимальной подробностью.

К тому же Вы хорошо поработали помощником у А.Н. Малыгина, и он сам мне Вас хвалил.

Неожиданно Андропов спросил меня:

А Вы на каких фронтах воевали? На Карельском случайно не довелось?

Нет, - говорю, - я начал воевать на Сталинградском, затем продолжил на 4-м Украинском и закончил войну в составе 1-го Прибалтийского.

А где было тяжелее всего?

Пожалуй, особенно тяжело пришлось при форсировании Сиваша в ноябре 1943 года (я тогда плавать не умел) и при штурме Сапун-горы при освобождении Севастополя. Там меня ранило и контузило.

Вы когда-нибудь работали с письмами? - продолжил Андропов.

Да, письмами граждан я занимался, когда работал военным прокурором в Главной военной прокуратуре.

Значит, дело знакомое. Но у нас, в КГБ, есть своя специфика, ее придется осваивать. Главное - это чуткость, доброта, справедливость и как можно меньше необоснованных отказов в ответах. И напротив побольше внимания, сердечности к нашим посетителям в Приемной.

Ну, что же, - резюмировал, улыбаясь, Андропов. - Рад был познакомиться с фронтовиком. Желаю успешной работы в составе нашей команды».

Возглавляя КГБ, Андропов был одним из самых информированных людей в мире. Он получал сведения из самых разных источников, включая радиоперехваты и «прослушку» телефонных разговоров тех лиц, которые попали в сферу пристального внимания КГБ, как в самом СССР, так и за рубежом.

Если к этому добавить природный ум, высокую порядочность, исключительную тактичность Юрия Владимировича, то можно себе представить, какими страшными дилеммами был озабочен этот человек. Ведь он, как никто другой, осознавал, откуда и какая опасность грозит самому существованию Советского Союза, социалистического содружества, понимал, что нужны глубокие, но не убийственно-шокирующие изменения в политике и экономике сложившимся в хрущёвско-брежневский период, искренне желая своим соратникам и согражданам добра, прогресса и процветания.

Кабинет Юрия Андропова на Лубянке

Николай Владимирович Губернаторов, сначала в качестве начальника приёмной, а затем и заместителя начальника Управления делами КГБ СССР, оказался в самом эпицентре этих проблем, в фокусе внимания всего чекистского сообщества. Эту колоссальную нагрузку и ответственность можно проиллюстрировать на примере разведчиков-нелегалов и их семей.

Так, уже упоминавшийся выше Конон Молодый в 1951 году женился на Галине Пешиковой, имевшей дочь Лизу от первого брака, которую он удочерил. А его родной сын Трофим появился на свет в 1958 году, когда разведчик-нелегал уже довольно долго жил за рубежом. Дело в том, что примерно раз в год Конон Трофимович приезжал на Родину: выезжал из Англии во Францию, Швейцарию, Западную Германию или другую капстрану, используя фамилию, под которой его знали в Великобритании, - Лонсдейл. По прибытии, скажем, в Париж он получал от советских разведчиков документы на другое имя и летел в какую-либо страну соцлагеря - Польшу, Чехословакию, откуда его без проблем доставляли на короткое время в Москву.

При этом супруга была уверена, что муж приезжает в краткосрочный отпуск из далёкой китайской провинции. Ведь такую легенду он ей рассказывал. Да и на штемпеле всех писем, которые Галина Петровна получала от мужа из-за границы, стояли китайские иероглифы. Лишь в 1961 году, когда полковника Лонсдейла арестовали и судили в Лондоне, руководство управления «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР рассказало Галине о том, где все эти годы был её муж и какая участь его постигла. Чекисты подарили ей большой золотой перстень с аквамарином.

Отбыв три года из двадцати пяти в британской тюрьме, Конон Молодый был обменян на Гревилла Винна, английского разведчика и связника полковника ГРУ Олега Пеньковского , разоблачённого в СССР. Уже в Москве Конон Трофимович обратился с просьбой подготовить к изданию его воспоминания и некоторые документы из личного архива, ведь, по мнению профессионалов, он был разведчиком экстра-класса, звездой № 1 в сложном и опасном деле, которым занимаются спецслужбы всех стран мира.

Ему, многое повидавшему и пережившему, казалось, что такая книга может быть полезна для понимания политических реалий в мире. «Я не воровал секреты, а методами и средствами, которые оказались в моём распоряжении, пытался бороться против военной угрозы моей стране», - эти слова полковника Молодого по-прежнему актуальны и в наши дни.

15 октября 1970 года в «Красной звезде» было опубликовано печальное сообщение о скоропостижной кончине полковника К.Т. Молодого. За рубежом даже высказывалось предположение, что скоропостижная кончина полковника - это «уловка» КГБ. Мол, Гордон Лонсдейл получил новое задание…

Увы, он умер в один из осенних дней в подмосковном лесу, куда отправился вместе с женой и друзьями за грибами. Наклонился срезать гриб - и упал, чтобы уже не встать. Ему было 48 лет…

Первоначально книгу под коллективным псевдонимом «Трофим Подолин» озаглавили «Спецкомандировка». Она в отрывках печаталась в «Комсомольской правде» и «Неделе». Но внезапно публикацию прервали цензурой. Несложно было догадаться, кто дал такое указание Главлиту, и Николай Владимирович обратился к Андропову:

Юрий Владимирович, дело не только в том, что жаль трёхлетнего труда. Нам кажется несправедливым, что о трудной судьбе прекрасного человека не узнает страна.

Председатель КГБ СССР обстоятельно объяснил мотивы, по которым было принято решение прекратить публикацию. Все они лежали, скажем так, в области большой политики. О полковнике Молодом, о том, что он сделал для страны, Юрий Владимирович отозвался с большой теплотой. Завершая разговор, он сказал:

Не сомневаюсь, придёт такое время, когда вы сможете опубликовать повесть о полковнике Лонсдейле.

В итоге книга «Гордон Лонсдейл: моя профессия - разведчик» увидела свет лишь в 1990 году. Можно только догадываться, сколько материальных и душевных хлопот вплоть до нервных срывов пришлось на долю вдовы разведчика, и неизменную поддержку ей оказывал Николай Владимирович. И далеко не ей одной, ведь в мире сотни разведчиков-нелегалов, нацеленных не просто на сбор информации, но и на активную работу в час «Х».

Книга с дарственной надписью на развороте: «Юрию Ведяеву, участнику команды Андропова. 17.2.2005. Губернаторов»

К началу 1982 года Николай Владимирович уже знал, что Андропова переводят из КГБ в ЦК КПСС. Изучив за долгие годы его душевную чуткость и отзывчивое отношение не только к своим сотрудникам, но и вообще к людям, на одном из докладов он обратился к нему с личной просьбой. Юрий Владимирович снял очки и, отрываясь от бумаг, спросил своим мягким голосом:

Рассказывайте, какая просьба?

Юрий Владимирович, разрешите мне перейти на работу в Высшую Краснознамённую школу КГБ, лишь там я могу закончить и защитить докторскую диссертацию.
После непродолжительной паузы Андропов, как бы размышляя вслух, сказал:

Да, пожалуй, при нашей загрузке здесь завершить диссертацию трудно… Я сейчас припоминаю: вы подобное желание уже высказывали, когда я поздравлял вас с присвоением вам генеральского звания и пожелал дальше расти, тем более что генеральское звание гармонирует с вашей фамилией и на слух звучит исторически приятно - генерал Губернаторов. Помню, вы искренне ответили, что рост в генеральских званиях вас не привлекает и что хотели бы защитить докторскую диссертацию и посвятить себя научно-педагогической деятельности… Тема действительно актуальна и интересна, и опыт следователя вам пригодится. Не только широкая общественность, но и молодые чекисты не знают, как действовали чекисты в военное время, не имеют возможности знакомиться с документами и изучать их. А ведь нам есть что показать и чем заслуженно гордиться. Одних званий Героя Советского Союза присвоено более чем тридцати чекистам, а двое награждены высшими полководческими орденами Суворова. Поэтому решено подготовить и издать в нескольких томах сборник документов о деятельности органов государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Вам будут помогать учётно-архивные подразделения всего комитета.

В 2005 году увидела свет книга Губернаторова «Команда Андропова». Это - рассказ о людях, с которыми Губернаторову довелось служить в бытность его членом «андроповской команды».

Рукопись книги Николая Губернаторова «Команда Андропова»

«Мне повезло, - пишет Николай Губернаторов, - и я до сих пор ощущаю радость жизни от того, что, несмотря на тяготы войны, тяжелые ранения и контузии, остался жив, и от того, что мне посчастливилось поработать рядом с Юрием Владимировичем Андроповым, под его непосредственным руководством в КГБ при Совете Министров СССР».

Андрей ВЕДЯЕВ

СЕРГЕЙ СЕКИРИНСКИЙ
доктор исторических наук
заведующий отделом журнала “Отечественная история” (Россия)

Земли, составлявшие “тело” Российской империи, управлялись по-разному. Находилось место для наместничеств, генерал-губернаторств, автономий, протекторатов. Но основной единицей территориального управления была губерния, и в начале XIX в. Н.М. Карамзин с полным правом мог сказать императору Александру I, что “Россия состоит не из Петербурга и не из Москвы, а из 50 или более частей, называемых губерниями”. Сопроводив эту бесспорную констатацию менее веским утверждением будто “дела пойдут, как должно, если вы найдете в России 50 мужей умных, добросовестных, которые ревностно станут блюсти вверенное каждому из них благо полумиллиона россиян”, историк и политический мыслитель исходил из того, что существующий в реальности корпус губернаторов составляют “большею частью... люди без способностей... или без совести”. В связи с этим он оспаривал не столько необходимость реформ, сколько сделанный правительством выбор их приоритетного направления, предлагая, по существу, начать совершенствование многоступенчатого здания российской государственности не с верхних его этажей, а с губерний.

Карамзин не только указал на одну из главных проблем и трудностей губернского управления – “пестроту и многочисленность” ведомственных начальников, но и, не ограничившись советом добиться сосредоточения местной власти в руках губернаторов, предложил теснее связать начальников губерний с системой центрального управления, возвысить их сан, дав им достоинство сенаторов! Можно сказать, что эта инициатива автора “Записки о древней и новой России” действительно оказалась востребованной на какое-то время в новой России, но не в той, которой он посвятил свой знаменитый политический труд.

Главный же совет “официального историографа”: все же не увлекаясь изобретением новых форм государственной жизни, “искать людей... в особенности для мест губернаторских” , русская власть, и не читая Карамзина, всегда по необходимости исполняла. Тем более что со временем число “вакансий” возросло почти вдвое: к началу XX в. в России насчитывалось около 100 губерний. Да и подданные империи в большинстве своем прежде всего интересовались тем, кого им назначат начальником губернии. Не случайно, именно губернатор оказался и наиболее часто встречающимся представителем высшей российской бюрократии в произведениях русских беллетристов, ибо, как заметил А.Ф. Писемский, “... всякая губерния у нас имеет свою собственную политику, не имеющую, конечно, никакой связи с той, которая печатается в ”Debats", “Siecle” и “Times”. Нам решительно все равно, кто царствует во Франции – Филипп или Наполеон, английскую королеву хоть замуж выдавайте за турецкого султана, только чтоб рекрутского набору не было. Но зато очень чувствительно и близко нашему сердцу, кто нами заведывает, кто губернатор наш”.

Губернаторов назначал по представлению министра внутренних дел император. В помощники определялся вице-губернатор, исполнявший роль руководителя его аппарата – губернского правления.

Ясные критерии отбора лиц на должности губернаторов и вице-губернаторов в законодательстве не были сформулированы. Существовал институт кандидатов в губернаторы, которых министр внутренних дел мог использовать для ревизии местных учреждений, одновременно проверяя и способности самих претендентов на губернаторское кресло. Учитывались личные ходатайства соискателей и, конечно, рекомендации влиятельных лиц. Важную роль играло наличие классного чина: должности вице-губернатора обычно соответствовал V класс Табеля о рангах, губернатора – IV класс (действительный статский советник на гражданской службе, генерал-майор на военной). Поскольку законом допускалось назначение на должность двумя чинами ниже ее класса, постольку исполняющим обязанности вице-губернатора мог быть назначен даже чиновник VIII класса. А это открывало путь в вице-губернаторский корпус выпускникам университетов со степенью доктора наук, при поступлении на гражданскую службу имевшим право на чин VIII класса. Образовательный уровень претендентов также играл определенную роль при назначении главных должностных лиц губернии. По данным историка М.М. Шумилова, если в 1853 г. только 9 из 48 губернаторов имели высшее образование, то в 1879 г. – уже 31 из 61.

Постепенно сложился ряд правил, регулировавших до известной степени губернаторские и вице-губернаторские назначения. С одной стороны, претенденты на высшие губернские посты должны были обладать доходными поместьями или другими источниками материальной состоятельности, с другой стороны, на высшие должности в губерниях старались не назначать лиц, имевших в них поместья или ранее служивших там по выборам, либо в коронном ведомстве. Оба эти условия призваны ограничить возможности должностных злоупотреблений.

Жалованье губернатора в 60-70-е годы XIX в. составляло в совокупности около 5,5 тыс. руб. в год, хотя начальники губерний постоянно сетовали на нехватку денежных средств. Вице-губернатор получал менее половины этой суммы. Как правило, губернаторы и как частные землевладельцы были “крупнее”, чем их заместители. В итоге не столько личные и деловые качества начальников губерний, сколько их экономическая независимость стала главной отличительной чертой всего губернаторского корпуса.

“Второе лицо в государстве”
или “старший приказный в губернии”?

По закону губернатор находился в одинаковой зависимости от всех министров, хотя в действительности он был почти в полном подчинении министра внутренних дел. Да и “главные начальники” других ведомств не без зависти и опаски видели в губернаторах именно чиновников МВД, руководители которого часто метили в первенствующие министры. Тем более что официально губернатор считался “хозяином губернии” и главой всей местной администрации. Патриархальное же сознание наделяло его еще большим весом, почитая вторым лицом в государстве вслед за монархом. “Губернаторы – вспоминал Н.С. Лесков о дореформенной поре, – сидели в своих центрах, как царьки: доступ к ним был труден, и предстояние им ”сопряжено со страхом“; они всем норовили говорить ”ты“, все им кланялись в пояс, а иные, по усердию, даже земно... Тогда губернаторы ездили ”страшно“, а встречали их ”притрепетно””.

Рассказывая об одном из таких старых орловских губернаторов, Лесков заметил, что любимая им “лихая езда как на пожар” тогда была в моде, нравилась обывателям, заезжим “мужикам” и вообще считалась необходимым признаком “твердой власти”.

На деле же могущество российского губернатора было более призрачным, чем реальным. Тот же Лесков вывел в романе “Захудалый род” фигуру богатой русской княгини, в усадьбе которой, пользовавшейся своеобразным “иммунитетом”, находили защиту и полную неприкосновенность даже лица, разыскиваемые полицией, а сам начальник губернии был для княгини лишь “старшим приказным в губернии” , следовательно, “приказным до него было и дело, а ей никакого: вежлив он к ней и хорош для других, она его примет в дом, а нет, так она его и знать не хочет”.

В прямом подчинении у губернатора находилась только местная полиция, а также ряд других исполнительных органов по ведомству МВД. Но в отношении чинов и учреждений по линии других министерств он не имел такой власти. Руководство ими осуществлялось непосредственно из столицы. Об этом и ведет речь в романе Писемского “Тысяча душ” (1858 г.) губернатор Базарьев, обращаясь к новому вице-губернатору Калиновичу: “В сущности все мы здесь сидим как отдельные герцогства. Это вот, например, палата государственных имуществ... это палата финансовая... там юстиция... удел и, наконец, ваше губернское правление со своими исправниками, городничими – и очень понятно, по самому простому естественному течению дел, что никому из всех этих ведомств не понравится, когда другое заедет к нему и начнет умничать... Значит, пускай делал бы каждый свое, так этого нет, – губернатору говорят: ты начальник, хозяин губернии”.

Характерен и ответ Базарьева на прямой вопрос своего помощника – “Каковы здесь чиновники, ваше превосходительство?.. – Хороши... по крайней мере по моему собственно ведомству я старался организовать, сколько возможно, почище, и собственно к своим чиновникам я строг”.

В роли посредника

Начальник губернии не имел права издавать новые постановления или изменять действовавшие, а должен был служить только их “исполнителем и оберегателем”. В круг его обязанностей входило и пресечение всякого рода отклонений от принятой морали: мотовства, распутства, азартных игр и других форм неподобающего поведения. Широкие охранные функции губернатора переплетались с хозяйственными, медицинскими, благотворительными. Губернатор надзирал за тем, чтобы продовольствие всегда было в свободной продаже, а цены на хлеб не взвинчивались со спекулятивными целями. Он принимал меры к развитию местной промышленности и торговли, боролся с эпидемическими заболеваниями, ревизовал богадельни и приюты. Все это находило порой преувеличенный отклик в общественном мнении, готовом возлагать именно на губернатора последнюю надежду в восстановлении прав даже, скажем, какого-нибудь не слишком удачливого автора частных периодических изданий, оскорбленного низкой оплатой своего литературного труда, не говоря уже о правах обманутого и покинутого супруга – апелляция в подобных случаях к начальнику губернии была делом вполне обычным в старой российской практике.

Вышедших из кабинета Базарьева и Калиновича задержали в приемной просители: “какой-то отставной штабс-капитан,.. приносивший жалобу на бежавшую от него жену, которая вместе с тем похитила и двуспальную их брачную постель, сделанную на собственные его деньги; потом сморщенная, маленькая, с золотушными глазами, старушка, которая как увидела губернатора, так и повалилась ему в ноги, вопия против собственного родного сына, прибившего ее флейтой по голове. Видимо, желая показать новому помощнику свою внимательность в делах службы, генерал довольно подробно расспросил обоих и передал адъютанту письменные их просьбы.

– Удивительно, какая еще грубость нравов! – произнес он, выходя с Калиновичем. – Один бьет старушку-мать, а другому не то больно, что жена убежала, а то, что она перину увезла... И со всем этим надобно как-нибудь ладить“.

Представление о своей едва ли не цивилизаторской миссии во вверенном ему крае сочетается у губернатора Базарьева с четко выраженным стремлением “ладить ”, т.е. быть (пусть и небескорыстно, как подчеркивает автор романа) не столько “хозяином” и “начальником”, сколько высшим в губернии посредником и арбитром в отношении как вверенного ему населения, так и действовавших в губернии разнообразных властей...

– “Вы, кажется, ваше превосходительство, умели счастливо поладить со всем этим”, – заметил Калинович в ответ на рассказ о губернской “междоусобице”.

– “Решительно со всеми, сколько только возможно, – подхватил с некоторым торжеством губернатор. – Из-за чего я стану ссориться?.. Для чего? Теперь вот рекрутское присутствие открыло уже свои действия, и не угодно ли будет полюбопытствовать: целые вороха вот тут на столе, вы увидите просьбы от казенных мужиков на разного рода злоупотребления ихнего начальства, и в то же время ничего невозможно сделать, а самому себе повредить можно... Теперь опять этот раскол, – продолжал губернатор гораздо уж тише, – что это такое?.. Конечно,.. кто из подданных русского царя в моем, например, ранге не желает искоренения этого зла? Но надобно знать, кого преследовать. Совратителей, говорят и сейчас же указывают вам на богатого мужика или купца.., но тут, как я полагаю, надобно положить на вески это зло и ту пользу, которую он делает обществу. Я положительно, например, могу сказать, что где бы ни был подобный человек, он всегда благодетель целого околотка: он и хлебца даст взаймы, и деньжонками ссудит, наконец, если есть у него какая-нибудь фабрика, – работу даст... Так я этакими людьми всегда дорожить буду, чтоб там про меня ни говорили”.

Случалось, скажем, из страха перед замаячившими перед ним флигель-адъютантскими аксельбантами губернатор и впрямь выдавал подначальное ему население “на поток и разграбление” представителям могущественных центральных ведомств, но подчас он выступал – “что бы там про него ни говорили ” – и в роли своеобразного модератора их излишне жестких, прямолинейных и не сообразующихся с местными условиями требований. И в этом плане реформы 1860-х годов укрепили позиции губернаторов. После отмены питейных откупов, например, они и взяток стали поменьше брать, и о своих губерниях больше думать, сдерживая до известной степени напор акцизных чиновников.

Амплуа светского человека

В отношении к местному “обществу” губернатор выступал в двойственной роли чиновника “с казенным штемпелем на лице” и светского человека. По примеру императорского двора начальники губерний держали салон, где нередко уже губернаторша (а в иных случаях подменявшая ее “дама сердца”) отодвигала на задний план высшее должностное лицо. И все же заметный отпечаток служебной иерархии – отличительная черта светской жизни губернского центра старого николаевского времени. “Бывало, – вспоминал П.Д. Боборыкин новогодние балы в нижегородском дворянском собрании, – посредине залы стоит величественно губернатор и вокруг него чины и власти. Все подходят и кланяются. Молодые люди пониже сортом, идя мимо, сторонятся за колонны. Под портретом между двумя канделябрами сидят первые дамы: губернаторша и предводительша, и за тем направо, налево вдоль колонн, целая портретная галерея маменек в виде ареопага”.

Но уже зимой 1863/64 гг. вид зала, по свидетельству Боборыкина, “радикально изменился. Во-первых, никакого центра, все врассыпную… Присутствие начальника губернии никем не замечалось. Предводитель тоже забился в уголок, чины и власти сливались с массой, портретную галерею маменек составляли много-много две, три старушки, остальное были все молодые женщины и девицы, которые разбрелись по зале”. Не было “ни прежнего чинопочитания, ни смешных черт барского чванства, ни прежней томности”.

Одной из распространенных и поощряемых местной властью форм общественно-культурной жизни и одновременно благотворительной деятельности в губернии был “благородный спектакль” (с изменением духа времени его стали именовать любительским), инициатором которого выступала общественность, а учредителем – сам губернатор. Коллизии, возникавшие в связи с этим между самодеятельным характером этой инициативы и суровой природой губернаторской власти, неоднократно подмечались и русскими беллетристами, среди которых были участники подобных затей. Роли распределялись в “обществе”, в том числе и среди местных чиновников, и рассылались им с жандармами самим начальником губернии. Репетиции проводились в губернаторском доме; с опоздавших начальник губернии, уже не без доли самоиронии, брал денежный штраф, скажем, в пользу детского приюта. Толстую пачку билетов, подлежавших распространению в “лучшем обществе”, губернатор загодя передавал полицмейстеру; тот, разделив ее на две половины, одну отсылал городскому голове, а другую “подвергал дальнейшему делению по числу частных приставов”. Губернская типография истощала на афиши весь запас заглавных шрифтов и в одно прекрасное утро пожарный инвалид расклеивал их по всему городу. “На улицах и в особенности в магазинах тоже замечалось необычное движение: дамы чаще ездили друг к другу, чтобы проведать какие кто приготовляет наряды; губернаторша благосклонно посетила некоторых из участвующих в спектакле; модистки были завалены заказами... Участвующие в пьесах все это время беспрестанно репетировали и ”считывались“” (В.Г. Авсеенко).

После спектакля губернаторские повара угощали своими изделиями всю труппу и приглашенных зрителей. Застольное единение общественности и власти иногда происходило прямо на театральных подмостках, что довершало впечатление продолжающегося спектакля.

Другие времена – другие нравы?

В пореформенные годы параллельно с ростом профессионализма и охранительных функций начальников губерний внешнее “величие этих сановников, – как саркастически заметил Лесков, – значительно пало... и притом едва ли даже без участия самих губернаторов, в числе коих были охотники ”играть на понижение"”.

Такие, как, например, Абреев из романа Писемского “Люди сороковых годов” (1869 г.) – губернатор новой формации, пришедший на это поприще “в самый момент перелома систем” после Крымской войны. Он явно разочаровывает старую просительницу, явившуюся к нему с жалобой на неуважительное обращение сына и надеждой, что губернатор его призовет и припугнет хорошенько: “Я, мол, тебя в острог посажу за то, что ты матери не почитаешь!..”

– “Никакого права не имею даже вызвать его к себе! Вам гораздо бы лучше было обратиться к какому-нибудь другу вашего дома или, наконец, к предводителю дворянства, которые бы внушили ему более честные правила, а никак уж не ко мне, представителю только полицейско-хозяйственной власти в губернии! – говорил Абреев...

– Ваше превосходительство, в ком же нам и защиты искать! – возражала старушка.– Я вон тоже с покойным моим мужем неудовольствия имела (пил он очень и буен в этом виде был), сколько раз к Ивану Алексеичу (прежнему губернатору – С.С. ) обращалась; он его иногда по неделе, по две в частном доме держал.

Абреев опять пожал плечами.

– То было, сударыня, одно время, а теперь другое! – произнес он.

– Времена, ваше превосходительство, все одни и те же... Я, конечно что, как мать, не хотела было и говорить вам: он при мне, при сестрах своих кричит, что бога нет!

– И в этом случае вините себя: зачем вы его так воспитали.

– Что же я его воспитала: я его в гимназии держала до пятого класса, а тут сам же не захотел учиться; стал себя считать умней всех.

– Попросите теперь священника, духовника вашего, чтобы он направил его на более прямой путь.

– Послушает ли уж он священника,– возразила с горькою усмешкою старушка, – коли начальство настоящее ничего не хочет с ним делать, что же может сделать с ним священник?“

Но не все менялось так быстро. У “позднего” Чехова есть рассказ о молодом дворянине Полозневе, который, порвав с “приличными” для его сословия и семьи занятиями, стал в своем родном городе простым маляром. В итоге не без участия отца, возмущенного образом жизни сына, он был вызван к губернатору, который счел возможным, на первый раз, сделать Полозневу-младшему внушение, пообещав в случае неповиновения принять и “крайние меры”.

Неловкая попытка губернатора указать вольному дворянину подобающий ему образ жизни после серии реформ, подорвавших саму сословность как норму жизни всего российского общества, вызвала у его интеллигентной приятельницы, дочери местного инженера-предпринимателя, сначала просто недоумение, затем хохот и, наконец, лаконично-выразительный рефрен-комментарий: “Если бы это рассказать в Петербурге!.. Если бы это рассказать в Петербурге!” Но если из Петербурга это действие местной власти и впрямь выглядело отсталым, провинциальным, смешным, то строгая реакция простонародного окружения маляра-дворянина вполне вписывалась в традиционную “формулу” взаимоотношений сословий и надзирающей власти: “Есть губернаторская наука, есть архимандритская наука, есть офицерская наука, есть докторская наука, и для каждого звания есть своя наука. А вы не де ржитесь своей науки, и этого вам нельзя дозволить”. И никто не относился к нему “так немилостиво, как именно те, которые еще так недавно сами были простыми людьми и добывали себе кусок хлеба черным трудом”. В торговых рядах на него глядели “со злобой”, “как бы нечаянно, обливали водой и раз даже швырнули... палкой”...

Вот и приходилось начальнику губернии выбирать: на какой из ценностных ориентиров ему равняться, чтобы, говоря словами неудачливого губернатора Абреева, “не превысить власти и не уронить достоинство администрации”. Своеобразие его положения как посредника между центром и периферией империи в том и состояло, что жизнь столиц и иной российской глубинки протекала до известной степени в разном историческом времени . Пытаясь приспособиться к столичной “новизне”, губернская власть подчас невольно пародировала на своем уровне уже несколько шаржированный императором Николаем Павловичем старомодный петровский стиль “вечного работника на троне”. У внимательного наблюдателя дворянско-чиновничьей жизни пореформенного времени В.Г. Авсеенко выведен начальник губернии, назначающий аудиенцию городскому голове в двенадцатом часу ночи ! “...Губернатор любил, чтобы в городе говорили о его неусыпности, и для этого поднимал чиновников ночью”. Все это уже вызывало тогда улыбку, хотя подобным приемам поддержания клонившегося к упадку губернаторского “величия” в новом веке и при другом режиме будет придан совершенно иной масштаб .

Во главе сибирского административного аппарата в XIX в. находились генерал-губернаторы, которые были на всех окраинах и в столицах Российской империи. Эта должность появилась еще при Екатерине II. По ее замыслу, генерал-губернатор (наместник) должен был стать серьезной политической фигурой – ему полагалось заниматься не текущим управлением, а осуществлять надзор от имени верховной власти. Ему подчинялись все органы управления на подведомственной территории.

В начале XIX в. система управления в России подверглась изменению – были созданы министерства, где сосредоточились почти все властные функции. Вертикальное управление с подчинением министерствам всех их местных органов неизбежно входило в противоречие с управлением главных местных начальников. Повсеместное существование генерал-губернаторов противоречило бы министерской системе, так как местные органы управления оказались одновременно в подчинении и у министерств (по ведомственной вертикали), и у генерал-губернаторов (по территориальной горизонтали). Своеобразным компромиссом между двумя противоположными принципами управления и стало образование генерал-губернаторств не на всей территории империи, а лишь на ее окраинах и в столицах.

Как уже говорилось, по “Сибирскому учреждению” М.М. Сперанского Сибирь делилась на две самостоятельные части: Западную и Восточную. Во главе каждой находилось Главное управление. Его составляли генерал-губернатор и Совет.

По закону генерал-губернатор был “главным блюстителем неприкосновенности верховных прав самодержавия, пользы государства и точного исполнения законов и распоряжений высшего правительства по всем частям местного управления во вверенном ему крае”. Он не подчинялся ни одному министерству – только Сенату, а назначался и смещался высочайшими именными указами. “По всем предметам особенной важности” генерал-губернатор имел право “обращаться к Государю непосредственно”. Кроме того, он ежегодно подавал всеподданнейшие отчеты по управлению генерал-губернаторством. Это позволяло доводить до высочайшего сведения собственное мнение по самым различным проблемам.

По закону “никакая новая мера или особое распоряжение, относящиеся до благоустройства, общей пользы и казенного интереса в крае, вверенном генерал-губернатору, не предпринимаются иначе, как по предварительному истребованию соображений и заключений генерал-губернатора”. Это значит, что любое важное распоряжение любого министра, относящееся к Сибири, должно было предварительно рассматриваться генерал-губернатором.

Генерал-губернаторы назначались из облеченных доверием и лично известных императору лиц, они были гораздо более строптивы, чем губернаторы, нередко вступали в пререкания с Министерством внутренних дел и другими центральными органами.

Само обоснование существования должности генерал-губернаторов, основной смысл их деятельности – необходимость учитывать в административной деятельности местные обстоятельства – делали неизбежными весьма существенные различия в статусе и функциях разных генерал-губернаторов.

Сибирским генерал-губернаторам подчинялась вся гражданская и военная администрация региона, они сосредоточивали в своих руках высшую административную и верховную контрольную власть. Им были подотчетны все существовавшие в сибирских губерниях местные учреждения – с некоторыми, не очень значительными, исключениями. Так, чиновники некоторых ведомств (например, почты) могли быть уволены и преданы суду только министерством по представлению генерал-губернатора. Но и “из сего, – как гласил закон, – исключаются случаи чрезвычайные и времени не терпящие”, когда генерал-губернатор мог действовать самостоятельно, лишь поставив министерство в известность о своих действиях. Понятно, что генерал-губернатор почти любой случай мог назвать чрезвычайным.

На практике сибирские генерал-губернаторы серьезно зависели в своей административной деятельности от нескольких центральных ведомств: Министерства внутренних дел, Военного министерства (поскольку “главные местные начальники” одновременно были командующими войсками, расположенными на территории генерал-губернаторства), III отделения, одним из основных направлений деятельности которого был общий контроль и надзор за государственным аппаратом управления. К очень важным для сибирских генерал-губернаторов ведомствам относились также Первый (1821–1838) и Второй (1852–1864) Сибирские комитеты, в которых сосредоточивались все дела по управлению Сибирью. В Сибирские комитеты входили главы основных министерств (военного, внутренних дел, финансов и др.), II и III отделений собственной его императорского величества канцелярии.

Между центральными ведомствами и местными органами власти, в частности генерал-губернаторами, нередко возникали конфликты. Их неизбежность была обусловлена тем, что в России явно не выдерживался принцип разделения полномочий между центральными и местными органами власти. Центральным органам полагалось бы осуществлять общее руководство, обеспечивая этим единство государственного управления, а местным – непосредственное исполнение решений с учетом местных особенностей. В России же центральные органы не только осуществляли общее руководство, но и распоряжались по всем, даже самым мелким, вопросам.

Права и возможности центральных ведомств во многом определялись тем, что именно они распоряжались бюджетными средствами. При этом осуществлялась мелочная опека, местные органы управления не могли самостоятельно использовать даже небольшие средства. Тому сохранилось множество свидетельств и примеров в отчетах генерал-губернаторов: без разрешения из Петербурга не строились дороги, не ремонтировались ветшавшие здания. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев в отчете за 1852 г. писал: “Переписка о построении нового острога в городе Иркутске, начавшаяся с 1845 г. и подробно изложенная в отчете за 1851 г., продолжается доныне, а между тем существующее здание ежегодно требует ремонта, давно уже не способно к прочному исправлению, день ото дня приходит в большую ветхость и, приближаясь к окончательному разрушению, угрожает ежеминутно опасностию арестантам”. Постепенно возможности распоряжаться финансами несколько увеличились. Генерал-губернатор получил право по собственному усмотрению (с последующим отчетом) тратить деньги из так называемых “сметных остатков”, т.е. сэкономленных средств.

Нередко генерал-губернатор выражал недовольство несправедливостью отношения центральных властей к Сибири. Так, в письмах М.С. Корсакова утверждалось, что Восточная Сибирь дает более 7 млн руб. дохода, а имеет расходу не более 3,5 млн. При этом правительство скупится выделять дополнительные средства на образование, обустройство новых территорий и даже на ликвидацию наводнений и неурожаев.

Права генерал-губернатора были весьма широки. Он мог лично, помимо руководителей соответствующих губернских ведомств и губернаторов, распорядиться исправить недостатки в деятельности любого подведомственного ему учреждения. Он мог изменять, дополнять и отменять решения губернаторов и просто подменять их. Он мог требовать, чтобы все сношения Министерства внутренних дел с губернаторами и прочих министерств с главами их местных органов шли через него. Особую важность для подчиненных имело право генерал-губернатора назначать, увольнять и перемещать чиновников, а также представлять их к наградам.

Из окраинного положения Сибири в Российской империи вытекало то естественное обстоятельство, что в круг действий генерал-губернатора входило решение пограничных и даже, в известных пределах, внешнеполитических вопросов. В этом, как и во многих других случаях, степень активности генерал-губернатора во многом зависела от его личных качеств; разные люди, занимавшие этот высокий пост, по-разному относились к самой возможности участвовать во внешнеполитической деятельности, но объективная возможность (а порой и необходимость) для такого участия существовала.

Генерал-губернатор отвечал за скорое и законное производство дел в подчиненных инстанциях, производил ревизии и обозрения, его высшему наблюдению подлежали горная и учебная части, управление казаками и обеспечение населения продовольствием, “пресечение разорительной роскоши” и “наблюдение за состоянием умов”.

Неопределенность и противоречивость существовавшего законодательства создавала возможность для узаконенного беззакония: генерал-губернатор всегда мог сослаться на пригодный для данного случая законодательный или административный акт. Например, ст. 429 “Сибирского учреждения” прямо указывала “не считать превышением власти, когда генерал-губернатор в чрезвычайных случаях примет решительную меру и докажет, что она была необходима и что по настоятельности случая не мог он, не попустив видимого ущерба, отлагать сию меру до высшего разрешения”.

Напомним, что в каждое генерал-губернаторство входило по нескольку губерний, в которых имелись собственные губернаторы. В Сибири, как и во всей империи, губернаторы возглавляли губернскую администрацию и отвечали перед монархом за состояние дел в губернии. В то же время они подчинялись генерал-губернатору. При этом формулировки в законах прав и обязанностей генерал-губернаторов и губернаторов совпадали, порой даже дословно. Поскольку генерал-губернатор пользовался особым доверием царя, он прочно занимал место между центром и сибирскими губернаторами. Все это усиливало значение личных отношений генерал-губернаторов и губернаторов.

Наличие в Сибири должности генерал-губернатора с весьма обширными и неопределенными полномочиями, неясность в вопросе о распределении функций между генерал-губернатором и губернаторами создавали возможность для превращения генерал-губернатора либо в чисто номинальную фигуру, либо в единоличного хозяина обширного края. Многое зависело от его собственной позиции и, разумеется, от его отношений с центральными властями, главным образом – от личных отношений с монархом и членами императорской фамилии, их доверия и поддержки.

Итак, по закону высшим органом в крае было Главное управление, состоявшее из генерал-губернатора и Совета. Три члена Совета были представителями министерств (внутренних дел, финансов и юстиции), они назначались по рекомендации министров. Еще трое возглавляли отделения Главного управления (иногда их называли членами-делопроизводителями) и назначались по рекомендации генерал-губернаторов. Впоследствии были образованы еще несколько отделений – горное, казачье, по делам государственных имуществ и другие, увеличилось и число членов Совета.

По первоначальному плану М.М. Сперанского Советы Главных управлений должны были ограничивать власть генерал-губернатора. Законодатель попытался внести некоторые разграничения между тем, что находилось в личной компетенции генерал-губернатора, и теми действиями, которые требовали обсуждения в Совете Главного управления. Но подробное перечисление тех предметов, “кои подлежат соображению в Совете Главного управления”, заканчивалось уничтожающей весь смысл этого акта фразой: “Из сего исключаются те случаи, кои генерал-губернатор признает или столько настоятельными, что не можно ожидать на них мнения Совета, или столько тайне подлежащими, что единство действия найдет он необходимым и потому разрешает их непосредственно”. Таким образом, генерал-губернатор имел полное законное право распоряжаться единолично, без участия Совета, во всех случаях, когда считал это необходимым. Предположение Сперанского о возможном появлении в лице Советов Главных управлений неких коллегиальных органов, если не ограничивающих, то хотя бы смягчающих всевластие генерал-губернаторов, было сведено на нет лишением Советов исполнительной власти. Принять или не принять мнение Совета, зависело от генерал-губернатора. Он был обязан лишь сообщать вышестоящим властям заключение Совета вместе со своим решением.

В то же время, опираясь на могущество генерал-губернатора, официально считавшегося его председателем, Совет, как это отмечал тобольский губернатор В.А. Арцимович, мог серьезно ограничить права губернаторов и других глав местных органов управления. Известный историк А.В. Ремнев указывает, что сибирские “губернаторы постоянно ощущали вмешательство в свою компетенцию не только генерал-губернаторов, но и членов совета Главного управления”. При этом большую роль играли не представители министерств, а так называемые советники-делопроизводители, впоследствии – главы отделений.

Такие высокопоставленные и хорошо информированные современники, как начальник Сибирского жандармского округа Н.Я. Фалькенберг и генерал-губернатор Восточной Сибири в 1834–37 гг. С.Б. Броневский, дают отрицательные характеристики членам Советов от министерств. Фалькенберг писал: “Советники... назначаемые от министерств... подписывают только журналы, составленные советниками-делопроизводителями”. Броневский также отмечал, что “советники от министерств... люди престарелые, очень сговорчивые и, кажется, помещены только для пенсиона”.

Иной была роль членов Совета – руководителей отделений, которые могли оказывать довольно серьезное влияние именно как руководители канцелярии и ближайшие в этом качестве сотрудники генерал-губернатора. Между отделениями были распределены все основные направления деятельности генерал-губернатора: 1-е отделение ведало административно-распорядительными, секретными и политическими делами; 2-е – судебными, 3-е – хозяйственными. Кроме того, были особые отделения – горное, казачье, отделение государственных имуществ и др.

В бюрократической системе управления власть канцелярии вообще чрезвычайно велика – напомним известное высказывание Николая I о том, что “Россией управляют столоначальники”. Управляющий делами Комитета министров М.А. Корф в специальной Записке о Комитете министров указывал, что “власть и влияние канцелярии” имели не только “официальный, определенный законом”, но и “практический, происходящий от самого свойства вещей” характер. При этом практика давала власть почти беспредельную: “назначение дел к слушанию в той или другой очереди... образ изложения или словесного объяснения дел, наведение или пропуск примеров и справок из прежних производств” и т.д. – все это зависело от канцелярии. В результате “роль канцелярии и чиновников среднего звена... оказывалась гораздо выше той официальной роли, которую они были призваны исполнять”. Начальники отделений Главных управлений осуществляли именно эту, канцелярскую, власть. Сохранились и прямые свидетельства современников. Генерал Фалькенберг доносил, что начальники отделений Главного управления Восточной Сибири П.П. Сукачев, И.Я. Билибин и Н.Е. Тюменцев вместе с чиновником по особым поручениям К.Я. Дараганом “единодушно и единогласно направляют дела пред своим начальником”.

Однако власть членов Совета зависела от их влияния на генерал-губернатора. Советники-делопроизводители и другие чиновники действовали от его имени и опираясь на его могущество.

Генерал-губернатор был не только высшим административным лицом в крае, но и первым лицом в обществе. Наделенный почти неограниченной властью генерал-губернатор и его окружение представляли своеобразную уменьшенную копию императорского двора – подобное сравнение типично для мемуаристов. В Иркутске резиденцией генерал-губернатора был приобретенный казной у купца Сибирякова и ставший знаменитым “Белый дом” – особняк в стиле классицизма на набережной Ангары. В Омске в 1850–1860-е гг. был построен дворец генерал-губернатора.

В резиденции генерал-губернатор и жил, и работал. В обычные дни он был занят приемом посетителей и просителей, чтением и диктовкой документов – своей рукой столь высокие сановники писали редко, эти случаи даже отмечались мемуаристами как нечто неординарное. Как командующий войсками, генерал-губернатор занимался делами штаба, присутствовал на смотрах и учениях. Кроме того, полагалось регулярно объезжать огромный край с ревизиями и обозрениями.

Семейство генерал-губернатора было центром общества. Порядки, принятые в его доме и ближайшем окружении, воспринимались как чуть ли не обязательные. Участие в светской жизни было одной из негласных обязанностей высшего местного начальника. Свои обязанности были и у первой дамы. Роль генерал-губернаторши в жизни местного общества была весьма важной. Она должна была возглавлять местное дамское общество, наносить визиты и принимать гостей, участвовать во всех торжествах, быть посаженной матерью на свадьбах ближайших подчиненных и сотрудников мужа и крестить их детей. Нередко жены вмешивались в дела мужей.

И законодательство, и административная практика, существовавшие в России в XIX в., приводят к мысли, что личные качества человека, занимавшего должность генерал-губернатора, в значительной степени определяли и особенности функционирования управленческой системы, и всю жизнь подведомственного ему края.

Всего с 1822 по 1880 гг. в Сибири должность генерал-губернатора занимали 19 чел. Перечислим их.

В Западной Сибири:

В Восточной Сибири:

Броневский Семен Богданович (1786–1858) – с 28 сент. 1834 по 29 июля 1837 г. (утвержден 6 дек. 1835 г.)

Муравьев Николай Николаевич, с 1858 г. – Муравьев-Амурский, гр. (1809 – 1881) – с 5 сент. 1847 по 19 февр. 1861 (утвержден 6 дек. 1849 г.)

Корсаков Михаил Семенович (1826–1871) – с 19 февр. 1861 по 21 янв. 1871 гг. (утвержден 19 апр. 1864 г.)

Игнатьев Алексей Павлович, гр. (1842–1906) – с 4 янв. 1885 по 1 сент. 1887 г. (утвержден 25 дек. 1886 г.)

Сибирскими генерал-губернаторами, как правило, становились опытные военные (единственное исключение составлял А.С. Лавинский) в возрасте около 50 лет. Большинство из них имели опыт руководства войсками и лишь немногие ранее возглавляли гражданскую администрацию.

Первый генерал-губернатор Западной Сибири, герой Отечественной войны 1812 г., П.М. Капцевич оставил заметный след в истории края. А.И. Герцен писал о нем как о тиране, который “приводил все во фрунт и строй, объявлял maximum на цены, а обыкновенные дела оставлял в руках разбойников”. Современные историки иначе оценивают деятельность Капцевича и ее результаты. П.П. Вибе и А.В. Ремнев признают, что этот генерал-губернатор действительно был “убежденным сторонником жесткой дисциплины” в Сибирском казачьем войске, боролся с “пьянством и нерадивостью, казнокрадством и взяточничеством, нередко прибегал к суровым наказаниям, распространенным в то время в армии”. Борясь с беззаконием, Капцевич сам действовал незаконными методами. “Ежели я не соблюл формы, – писал он тобольскому губернатору Д.Н. Бантыш-Каменскому, – ... зато, сохранив до сего времени сей край мне вверенный и безмолвных крестьян от притязаний... остаюсь в совести спокойным”. Подобные рассуждения, надо сказать, были весьма типичны для администраторов николаевской эпохи. В то же время историки, опираясь на свидетельства подчиненных и сослуживцев генерал-губернатора, отмечают, что Капцевич всячески поощрял хозяйственную деятельность казаков, отводя их строевому образованию последнее место, покровительствовал войсковому казачьему училищу (будущему Сибирскому кадетскому корпусу). Этот генерал-губернатор одним из первых поднял вопрос о сибирском университете, при нем было положено начало промышленности в Омске, получило развитие земледелие, заведено овцеводство и т.п..

Были среди сибирских генерал-губернаторов и люди заурядные, чьи способности совершенно не соответствовали занимаемым ими высоким должностям. Таким был генерал-губернатор Восточной Сибири в 1837–1848 гг. В.Я. Руперт. Известный сибирский публицист и общественный деятель В.И. Вагин отмечал, что “прежняя служба нисколько не подготовила его к гражданской административной деятельности” (после 30 лет службы в саперных войсках В.Я. Руперт три года занимал место начальника 5-го округа корпуса жандармов, с которого и был назначен в Восточную Сибирь). В доказательство мемуарист приводит примеры первых распоряжений нового генерал-губернатора: “На первых же порах по приезде в Иркутск он прежде всего распорядился сшивать бумаги форменным шелком, выбелить трубы на крышах”.

На 10 лет генерал-губернаторства В. Я. Руперта выпали значительные события в истории края: подъем золотопромышленности в Енисейской губернии, выход декабристов на поселение, начало их полулегальной просветительной деятельности, волнения рабочих золотых промыслов и крестьян-старообрядцев Забайкалья, завершение постройки Сиропитательного дома для девочек им. Е. Медведниковой и учреждение Девичьего института Восточной Сибири, строительство новой Кругобайкальской дороги и сенаторская ревизия. Участие генерал-губернатора в ходе большинства из них оказывалось весьма незначительным. Административная деятельность Руперта не преследовала каких-либо определенных стратегических целей, для нее характерно лишь более или менее энергичное реагирование на происходящее. Почти ни один из его немногочисленных проектов не был утвержден. Единственным крупным успехом и самым значительным вкладом Руперта в последующую историю Сибири стало создание в Иркутске Девичьего института – единственного на десятилетия государственного женского учебного заведения в крае. Для чиновничества рупертовского времени характерны почти полная бесконтрольность и расцвет коррупции. В.И. Вагин констатировал, что в управление Руперта “злоупотребления действительно увеличились”, а “взяточничество чиновников было почти всеобщее”. Более того, говоря об обычае давать служебные командировки “только для наживы”, Вагин прямо указывал, что и сам “Руперт старался давать своим чиновникам такие же случаи”. Не был исключением и сам генерал-губернатор, хотя предъявленные ему обвинения не превосходили размаха злоупотреблений других высокопоставленных сановников эпохи.

Как ни странно, но именно жандармское прошлое привело Руперта к конфликту с начальником Сибирского жандармского округа и вызвало со стороны последнего серию разоблачительных донесений о злоупотреблениях Руперта. В Восточную Сибирь была назначена сенаторская ревизия. Институт сенаторских ревизий в течение длительного времени служил важным инструментом в системе надзора за аппаратом управления. Вот как описывал их генерал-губернатор Западной Сибири А.О. Дюгамель: “Существует обыкновение посылать сенаторов для ревизии тех губерний, в которых административный механизм действует неправильно, и откуда приходит много жалоб на превышения власти, совершаемые правительственными чиновниками. Сенаторы, на которых возлагаются такие ревизии, пользуются довольно широкими правами, и эти ревизии обыкновенно имеют последствием увольнение губернатора и чиновников, уличенных в злоупотреблениях”.

Обнаруженные ревизией беспорядки в Восточной Сибири и “неправомерные действия” самого Руперта вынудили Комитет министров признать, “что он не может оставаться в нынешнем своем звании и пользоваться далее доверенностью правительства по управлению отдаленным краем”. Фактически это был приговор. Николай I смягчил его, решив, что Руперт должен быть уволен в отставку “по прошению”. Справедливости ради следует заметить, что злоупотребления Руперта не были особенно выдающимися. Доказано же было и вовсе не так много. Главное, что было поставлено в вину генерал-губернатору – распущенность и всеобщее взяточничество чиновников, сложившиеся при попустительстве самого Руперта и при активном участии иркутского губернатора А.В. Пятницкого, система предоставления выгодных должностей за взятки.

Решающую роль в бесславной отставке Руперта сыграли отсутствие у него серьезной поддержки в министерствах и при дворе, а также конфликт с влиятельным жандармским ведомством.

Выдающимся государственным деятелем был генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев-Амурский. Годы его управления обширным краем ознаменовались крупными событиями, многие из которых произошли по инициативе или при активном участии Н.Н. Муравьева-Амурского. Одним из направлений энергичной и решительной административной деятельности Муравьева была борьба с коррумпированностью сибирского чиновничества, тысячей нитей связанного с богатыми купцами, золотопромышленниками и откупщиками. В этой борьбе он бывал порой жесток и несправедлив, но сумел достичь определенных результатов, хотя и не окончательной победы.

Взгляды и особенности характера генерал-губернатора существенно повлияли на проводимую им политику. Прежде всего это относится к присоединению Амурского края. Оно обозначило новые подходы в дальневосточном направлении внешней политики России, привело к переселению тысяч людей, предопределило судьбы миллионов людей и в XIX веке, и в последующем. За успешные действия – начало фактической колонизации и заключение в 1858 г. русско-китайского Айгунского договора, определившего границу двух государств, – Муравьев был возведен в графское достоинство с присоединением к его фамилии названия Амурский.

В 1850-е годы были осуществлены значительные преобразования в административно-территориальном устройстве и системе управления Восточной Сибирью: образованы четыре новые области, границы которых сохранялись в течение долгих лет, создано Забайкальское и положено начало существованию Амурского казачьих войск. Впервые за многие десятилетия на территории края произошли военные действия – во время Крымской войны англо-французская эскадра напала на Петропавловск-Камчатский. Но русские войска – во многом благодаря предусмотрительности Муравьева – сумели оказать сопротивление неприятелю. Была создана Сибирская флотилия, закладывались новые порты на Тихоокеанском побережье, положено начало судоходству на Амуре – и все это совершалось либо по прямой инициативе генерал-губернатора, либо при его действенной поддержке.

Разумеется, многие преобразования муравьевского времени были лишь частью процесса общих социально-экономических реформ в стране – дальнейшее развитие частного предпринимательства, новые условия русско-китайской торговли, появление иностранного капитала на Дальнем Востоке, развитие там частной золотопромышленности и др. Но на конкретных формах, в которые они выливались, сказывалась энергия и активность генерал-губернатора.

Для кадровой политики Муравьева были характерны требовательность к подчиненным и доверие к избранным, склонность не считаться ни с официальной должностью, ни с профессиональной подготовленностью. Экономическая и социальная политика была направлена на подрыв могущества откупщиков, кяхтинских торговцев, золотопромышленников и защиту интересов казны и “низших классов”. Антикрепостнические убеждения Муравьева проявились в ряде действий, в том числе перечислении нерчинских горнозаводских крестьян в казаки с освобождением их от полукрепостной зависимости.

Заметную роль сыграл Н.Н. Муравьев в сфере науки и просвещения. Его инициатива была решающей при создании Сибирского отдела Русского географического общества, который возглавил изучение края, стал центром притяжения его интеллектуальных сил, обеспечивал сотрудничество власти и интеллигенции. Этому же способствовали дружеские и доверительные отношения, сложившиеся у самого генерал-губернатора и его ближайших подчиненных со ссыльными декабристами. Муравьев оказывал им помощь и поддержку, пользовался их советами. Он оказывал покровительство многим либерально-просветительным начинаниям эпохи 60-х гг.: литературным вечерам, воскресным школам, публичным лекциям и т.д. Муравьев рано понял возможности периодической печати и начал их использовать. И в казенных “Иркутских губернских ведомостях”, и в частной газете “Амур” пропагандировались успехи в освоении Амура. С согласия генерал-губернатора М.А. Бакунин писал из сибирской ссылки Герцену в Лондон, и в нелегальном, но влиятельном “Колоколе” печатались похвалы в адрес восточно-сибирской администрации. В 1858 и в начале 1859 г. “Иркутские губернские ведомости” опубликовали ряд писем и корреспонденций, в которых разоблачались административный произвол и злоупотребления на местах.

Убедившись на опыте в бесполезности стеснительных мер, Муравьев выступил за широкую беспошлинную внешнюю торговлю на Дальнем Востоке с участием иностранцев и за сотрудничество с купечеством.

Но привычка выполнять работы с помощью принудительного труда, использовать административные методы оказалась слишком прочной. Вообще Муравьеву, как и многим его современникам из административной среды, были свойственны противоречия, непоследовательность, колебания, неизбежные для деятелей переходных эпох. В сложных ситуациях прибегали к традиционным, знакомым способам решения, пусть и не эффективным и не отвечавшим новым взглядам. Именно этим можно объяснить широкое использование военно-административных методов при колонизации Амура и при закупках хлеба для ее нужд. В личной переписке Муравьев признавал необходимость освобождения крестьян с землей, отмены телесных наказаний, введения гласного судопроизводства с присяжными, свободы печати, протестовал против аристократических конституционных проектов и всесилия петербургской бюрократии. Правда, в своей административной практике он не всегда последовательно проводил в жизнь эти идеи. Попытка сибирских оппозиционных кругов критиковать не только мелких чиновников, но и приближенных к генерал-губернатору лиц вызвала репрессии. Из газеты “Амур” вынудили уйти ее редактора, известного сибирского публициста и общественного деятеля М.В. Загоскина, других лучших сотрудников. Вскоре газета вообще прекратила свое существование. Выступивший с критикой Муравьева М.В. Петрашевский, которому генерал-губернатор ранее покровительствовал, был выслан из Иркутска и поселен в селе Шушенском.

Под руководством Муравьева был подготовлен комплекс проектов, осуществление которых должно было положить начало заселению Амурского края. Основная идея заключалась в том, что “переселение в этот край должно быть дозволено лицам всех свободных состояний, по желанию”. Предлагалось также ввести частную земельную собственность. Однако в марте 1861 г. Александр II утвердил Правила в отредактированном, довольно далеком от первоначального проекта виде. Переселенцам предоставлялись некоторые льготы, но не предусматривались ни казенные пособия на дорогу, ни те буржуазные свободы, которые предполагал проект. Для переселения на Амур были отобраны штрафованные солдаты со всей России, которым предусмотренное законом наказание заменялось ссылкой. Вынужденное согласие на штрафную колонизацию стало крупной ошибкой Муравьева-Амурского. Она не привела и не могла привести к поставленной цели – - прочному хозяйственному освоению Амура. Оно было достигнуто позже и с использованием других методов.

Немало прогрессивных мероприятий проведено в Западной Сибири при генерал-губернаторе Н.Г. Казнакове и во многом благодаря его личному участию и инициативе. Особенно значительны были результаты его усилий в сфере образования и науки. Были открыты мужская гимназия в Омске и реальные училища в Томске и Тюмени, женские прогимназии в Омске, Барнауле и Бийске. Как вспоминал Н.М. Ядринцев, “мысль об университете живо заняла генерал-губернатора” и “по его докладу государь согласился на создание университета в Сибири”. Хотя открытие Томского университета и состоялось уже после смерти Н.Г. Казнакова, именно он приложил немало сил на подготовку этого важнейшего события в жизни Сибири. Он так же был “одним из учредителей и первым покровителем Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества, долгие годы являвшегося центром научной и культурной жизни... всей Западной Сибири”. По инициативе и при содействии этого генерал-губернатора был снаряжен ряд научно-исследовательских экспедиций по Сибири и сопредельным странам.

Наиболее успешной деятельность генерал-губернаторов оказывалась в тех случаях, когда им удавалось добиться сотрудничества с центральной властью. В существовавшей системе решающую роль, как правило, играл не объем обусловленных законом полномочий, а личное доверие монарха (при Николае I), покровительство влиятельных членов императорской фамилии (великой княгини Елены Павловны, великого князя Константина Николаевича) и министров.

Централизованная система управления, замкнутая на ее единоличного главу – монарха – и включавшая накопившуюся за века сложную сеть противоречий и противовесов, предоставляла довольно значительные возможности для проявления личных качеств генерал-губернаторов. В таких условиях значение воли, ума, честности, решительности генерал-губернатора, осознания им ведущих тенденций эпохи оказывалось особенно велико. Основные направления деятельности глав местной администрации в значительной степени были обусловлены потребностями региона. Генерал-губернатор – кем бы он ни был – должен был решать проблемы ссылки и колонизации, золотопромышленности и внешней торговли, пограничных сношений и путей сообщения, состава административного корпуса и отношений с местным обществом. Однако содержание конкретных задач и пути их решения менялись под влиянием времени и личных качеств генерал-губернаторов. Предназначенные быть представителями центральной власти на окраине империи, генерал-губернаторы нередко через несколько лет превращались в представителей интересов региона перед центром.

ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР,

1) должностное лицо, управлявшее колониями и доминионами европейских государств (Великобритании, Испании, Португалии, Франции и др.; британский генерал-губернатор в Индии носил также титул вице короля), «заморскими владениями» Швеции в Северной Германии и Восточной Прибалтике (17 - начало 19 века), Кореей и Тайванем от имени японского императора (конец 19 века - 1945); наместник, высшее должностное лицо в германских генерал-губернаторствах (19-20 века).

В 21 веке высшее должностное лицо в некоторых странах Содружества, имеющих монархическую форму правления (Австралия, Канада, Ямайка и др.). Главой государства в таких странах считается британский монарх, который юридически назначает генерал-губернатора своим представителем в той или иной стране. Фактически кандидатура генерал-губернатора подбирается правительством страны (обычно с обсуждением этого вопроса в её парламенте) и представляется на утверждение монарха в Великобританию. Генерал-губернатор не обладает существенными полномочиями (или юридически обладает, но не вправе использовать их): он назначает правительство страны (в действительности его формирует партия, одержавшая победу на выборах в нижнюю палату парламента, а генерал-губернатор лишь подписывает соответствующий документ о назначении), может возражать против закона, принятого парламентом (последние случаи применения права вето имели место более полувека назад), формально считается главнокомандующим вооруженными силами; в крупных федеративных государствах (Австралия, Канада) генерал-губернатор назначает в субъекты федераций (штаты, провинции) лейтенант-губернаторов, которые также не обладают существенными полномочиями.

В. Е. Чиркин.

2) В России в 1703-75 годах почётное наименование некоторых губернаторов из числа ближайших приближённых российских монархов или выходцев из аристократических родов. Первым генерал-губернатором (Санкт-Петербурга) в 1703 году назначен А. Д. Меншиков. В соответствии с Губернской реформой 1775 года - высшая должность местной администрации (до 1796 во всей империи, с 1801 в ряде регионов). Генерал-губернатор (наместник; в Санкт-Петербурге и Москве - главнокомандующий) управлял генерал-губернаторством, назначался императором из числа наиболее доверенных сановников, подчинялся непосредственно ему и Сенату. Осуществлял надзор за деятельностью местных учреждений, за сбором налогов и проведением рекрутских наборов. Генерал-губернатору подчинялись правители наместничеств (губернаторы) на вверенной ему территории. В пограничных местностях обеспечивал безопасность границ, ему подчинялись коменданты и гарнизоны крепостей, армейские полки и полиция; под его надзором находились и сословные органы. При генерал-губернаторе создавались наместнические правления (или канцелярии генерал-губернатора). После указа императора Павла I «О новом разделении государства на губернии» от 12(23).12.1796 в результате увольнения генерал-губернатора и последующего незамещения вакантных должностей институт генерал-губернаторства был фактически ликвидирован. В некоторых регионах должность генерал-губернатора была заменена должностью «военного губернатора и начальствующего по гражданской части». В правление императора Александра I должности генерал-губернаторов в ряде регионов восстановлены (некоторые сохранили название «военных губернаторов»). С 1808 должность генерал-губернатора существовала в Великом княжестве Финляндском. Предпринимались неоднократные попытки реформирования системы должностей генерал-губернаторов. В частности, проект 1816 года предусматривал разделение страны на 12 округов во главе с генерал-губернаторами. Постепенно он начал реализовываться, однако после смерти Александра I на заседании 4(16).5.1827 «Комитета 6 декабря 1826» повсеместное существование должностей генерал-губернаторов признано нецелесообразным.

Высочайше утверждённая 29.5(10.6).1853 «Общая инструкция генерал-губернаторам» подтверждала, что они отвечали за благосостояние и государственную безопасность, точное исполнение законов и распоряжений правительства. Генерал-губернаторы осуществляли высший надзор и постоянную ревизию подведомственных им учреждений, контролировали состояние здравоохранения и обеспечение населения продовольствием, деятельность судов, определяли личный состав местных учреждений. Были обязаны применять чрезвычайные меры в случае волнений и неповиновения властям, а также в случае неурожаев, эпидемий и пр. В 1874 году введена должность Варшавского генерал-губернатора. По закону от 13(25).7.1876 генерал-губернаторы получили право издавать обязательные постановления по охранению «безопасности и спокойствия», отменять распоряжения губернаторов. В 1879 году были введены должности временных генерал-губернаторов (в Санкт-Петербурге, Одессе, Харькове), вскоре ликвидированные. Согласно положению «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14(26).8.1881 (фактически действовало до 1917), генерал-губернаторы (а там, где их не было, - губернаторы) получили право объявлять вверенную им местность на положении «усиленной охраны», запрещать любые собрания, закрывать торговые и промышленные заведения, воспрещать пребывание отдельных лиц на подконтрольной им территории. На генерал-губернаторов возлагались все права и обязанности по охране государственного порядка и общественного спокойствия, ими утверждались все приговоры военных судов. После ликвидации Кавказского наместничества (1881) на Кавказе до 1905 года существовала должность Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, фактически аналогичная должности генерал-губернатора. В ходе Революции 1905-07 годов в ряде регионов (Санкт-Петербург, Прибалтика, Харьков) вновь вводилась должность временных генерал-губернаторов для прекращения беспорядков. В 1-ю мировую войну генерал-губернаторы возглавляли генерал-губернаторства, образованные на занятой российскими войсками территории (Галиция и Буковина, Турецкая Армения). После Февральской революции 1917 года постановлениями Временного правительства должности генерал-губернаторов ликвидированы.

Лит.: Ремнев А.В. Генерал-губернаторская власть в XIX столетии. К проблеме организации регионального управления Российской империи // Имперский строй России в региональном измерении (XIX - начало XX века). М., 1997; Институт генерал-губернаторства и наместничества в Российской империи. СПб., 2001. Т. 1.

Триумфальное восхождение Владимира Шаманова на политический Олимп сегодня завершилось полным провалом
Почему из генералов не получаются губернаторы? — задается сакраментальным вопросом "КП". Действительно, почему? Генерал-губернаторов в новейшей истории России было немало: Аушев, Лебедь, Руцкой (из бывших), Громов, Егоров, Шпак, Шаманов (из настоящих).

Какими мотивами руководствовались эти люди, когда принимали решение (или за них принимали) побороться за губернаторский пост? Навести порядок "железной рукой", сделать жизнь людей лучше. Это обещали и обещают все, и военные, и штатские, но, электорат, особенно старшего поколения, воспитанный на уважении к армии вообще, и ее полководцам в частности, искренне верил бравым генералам, которые с высокой трибуны грозили пудовым кулаком расхитителям народной собственности. Ну вот, думает избиратель, этот уж точно наведет порядок.

Что интересно, большинство из генерал-губернаторов искренне верили, в то, что говорили, во всяком случае, поначалу. Набрав штат кризис-менеджеров из Москвы или Питера, они приступали к расчистке Авгиевых конюшен, оставленных в наследство предшественниками. Кому-то удалось отчасти реализовать задуманное (Громову, к примеру), другим так и не удалось опровергнуть ставшее, пожалуй, постулатом утверждение о том, что генералам — место на полигоне.

Ну не приживаются на российской почве де Голли...

Из удельных воевод в федеральные политики

Плох тот солдат, которых не хочет стать генералом. А если уже стал, что делать дальше? Ответ очевиден, идти в политику, сначала региональную (захватить и удержать плацдарм), а дальше... Такая мысль посетила не одну светлую генеральскую голову. Покойный генерал Лебедь, и пока еще действующий губернатор Владимир Шаманов, лишнее тому подтверждение. Для них губернаторский пост — своеобразный трамплин в большую политику. Но оставим в покое Лебедя, как говорится, о покойнике или ничего или хорошо, поговорим о Шаманове.

На небосклоне отечественной политики генерал Владимир Шаманов впервые появился в 2000 году. Плацдармом для удовлетворения стремительно закипающих генеральских амбиций стала Ульяновская область. Регион — не то, чтобы уж совсем захудалый, но и не отличающийся повышенной привлекательностью. Превосходная стартовая площадка для дилетанта. Завоеватель народных симпатий — это не про него. Триумфальное восхождение Владимира Шаманова на политический Олимп сегодня завершилось полным провалом.

Убедительную победу Шаманова на губернаторских выборах в Ульяновске в декабре 2000 года, отлично вписавшуюся в эру генералов у власти, нельзя назвать удивительной. В качестве тяжелой артиллерии на вооружение был поставлен обыкновенный обман. Прокатило — доверчивый электорат уверовал в "твердую руку" и "железную волю" военачальника. С блефом по жизни — неформальный девиз переквалифицировавшегося в политдеятеля генерала. В хронологию блефа замечательно вписывается широко разрекламированная Народная программа развития Ульяновской области. По замыслу, эту программу должны сверстать при помощи самих ульяновцев. В общем, очередной прожект без ясного будущего.

"Моя фамилия Шаманов, а не Шоуменов", — твердил четыре года назад губернатор. Он и вправду хотел стать политическим тяжеловесом своего Отечества. Овладев необходимой атрибутикой, он не учел, пожалуй, одного: карьера, выстроенная на блефе, не может быть долговечной , пишет "Русский курьер".

Свои обещания (разобраться с долгами области перед энергетиками, достроить в 2004 году переправу через Волгу, и, наконец, возвести ледовый дворец) , более того, он про них забыл. На вопрос, вы же обещали, губернатор недоуменно пожал плечами и изрек "не помню".

Не снискав лавров победителя на губернаторском поприще, он все же решил баллотироваться на второй срок. . Полтора месяца назад Шаманов уволил областную администрацию, что, по мнению наблюдателей, стало началом его избирательной кампании. Однако новых фигур в администрации не появилось, губернатор просто пересадил на другие кресла старую команду.

Повторение методов Президента Путина — отправить в отставку Правительство — не принесло губернатору очков. Местные социологи уверены, что в первом туре Шаманов не сможет одержать победу. Однако даже при таком раскладе у Шаманова практически нет реальных конкурентов. До сих пор бывший губернатор Юрий Горячев считался возможным соперником Шаманова на предстоящих выборах. Однако совсем недавно он заявил, что идти на губернаторские выборы ему ни к чему. Радоваться бы генералу, все складывается как нельзя лучше, при низкой явке, он во втором туре победит с небольшим перевесом кандидата "против всех", но амбиции в очередной раз сыграли злую шутку с Владимиром Анатольевичем.

Цитирую "КП": харизма Шаманова, его имидж храброго боевого генерала понадобились для решения исключительно локальной задачи — отстранения коммунистов от власти в Ульяновской области и наведения там порядка, прежде всего в экономике. При этом в стране отстраивалась новая жесткая система госуправления. На этом фоне претендовать на нечто большее, чем на роль главного областного хозяйственника, означало, по меньшей мере, значительный политический риск. Шаманов, похоже, этого не осознал.

Некоторые его поступки (в том числе в связи с попытками полковника Буданова) дали, видимо, основания заподозрить генерала в претензиях на . по партии "Единая Россия" предложили ему снять свою кандидатуру с грядущих губернаторских выборов. Он отказался. Предложение повторил президент — вновь отказ. В итоге Шаманову было сделано предложение, от которого он не смог отказаться.

Генерал, кто еще не в курсе, назначен помощник премьер-министра Михаила Фрадкова. В связи с чем, он снял свою кандидатуру с предстоящих выборов губернатора Ульяновской области и займется подготовкой к 60-летию Победы в должности помощника премьера. Вчера Шаманов написал заявление, в котором проинформировал областную избирательную комиссию о "завершении избирательной кампании" и своем выходе из "предвыборной гонки" за пост губернатора.

В сферу его компетенции как нового помощника премьера будут входить вопросы, связанные подготовкой к празднику, сообщает "Интерфакс". "Помощник председателя правительства РФ — мое новое назначение. Оно для меня было несколько неожиданным. В минувшую субботу на заседании правительства были обозначены некоторые вопросы, которыми мне предстоит заниматься в ближайшие месяцы — это подготовка к празднованию 60-летия Победы и контроль по взаимодействию со всеми участниками в рамках комитета "Победа", — заявил губернатор Ульяновской области Шаманов во вторник журналистам в Ульяновске.

Он не сказал, чья это была инициатива с переводом в Москву — его или Центра. "Истина где-то посередине", — загадочно улыбнулся новый помощник Фрадкова. Он поблагодарил людей, которые собирались голосовать за него. По словам Владимира Анатольевича, он, "перемещаясь по новому своему назначению" из Ульяновска, "безусловно, часть сердца и часть своего ума оставляет здесь". По словам бывшего губернатора, он с 1993 года "физически связан" с ульяновской землей. Жители области, сказал Шаманов, "безусловно, заслуживают лучшей участи".

Биография

Шаманов Владимир Анатольевич родился 15 февраля 1957 года в городе Барнауле Алтайского края в семье рабочего. В школьные годы занимал призовые места на республиканских олимпиадах Узбекистана по физике и математике. В 1978-м окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. С 1978-го по 1995-й служил в Воздушно-десантных войсках, пройдя путь от командира взвода до начальника штаба дивизии. После училища командовал самоходно-артиллерийским взводом парашютно-десантного полка Псковской дивизии, затем взводом и ротой в РВВДКУ. В 1985 г. за успешное командование ротой личным решением командующего ВДВ назначается командиром батальона (минуя должность начальника штаба батальона) 104-го полка 76-й воздушно-десантной дивизии (г.Псков). 1986-1989 гг. — учеба в Академии имени Фрунзе. 1990 г. — заместитель командира 300-го полка 98-й воздушно-десантной дивизии (г. Кишинев). 1991-1994 гг. — командир 28-го полка (г. Кировабад Азербайджанской Республики). В 1993 г. выводит полк из Азербайджана в город Ульяновск. В 1994 г. назначается начальником штаба 7-й воздушно-десантной дивизии (г. Новороссийск). В марте 1995-го возглавляет воюющую в Чечне оперативную группу 7-й воздушно-десантной дивизии. Май 1995-го — тяжело ранен (множественное осколочное ранение), но отказывается от госпитализации в Ростов и возвращается в строй. Сентябрь 1995-го — полковник В. Шаманов назначается заместителем командующего 58-й армией и исполняет обязанности заместителя командующего группировкой войск Минобороны в Чечне по боевым действиям. Апрель 1996-го — генерал-майор В. Шаманов назначен командующим группировкой войск Минобороны в Чечне. 31 июля сдает должность и уезжает учиться в Академию Генерального штаба. 1998-й — обучение в Академии Генерального штаба. В 1997 г. в Академии приборостроения и информатики защищает кандидатскую диссертацию по социологии. 1998 — август 1999 гг. — начальник штаба 20-й общевойсковой армии (г. Воронеж). Август 1999-го — назначен командующим 58-й армии (г. Владикавказ). Армию принимает в Ботлихе, сразу же отражая агрессию вторгшихся в Дагестан чеченских боевиков. С октября 1999-го — командующий объединенной группировкой федеральных сил в Чечне "Запад". 24 декабря 2000 года избран губернатором Ульяновской области. Женат, двое детей. Сын — военный юрист, офицер; дочь — студентка.