«Вот стою я перед вами, простая русская баба»: как сложилась судьба Веры Марецкой. Думала ли я простая русская баба Вопрос: кто виноват
«ВОТ СТОЮ Я ПЕРЕД ВАМИ, ПРОСТАЯ РУССКАЯ БАБА...»
Дарья Асламова:
Развитие идет по спирали, обратили внимание? На заре капитализма в депутаты валом повалили всякие митинговые люди. Помните? Веселое было время. Потом, на выборах 1995 года, веселые люди почему-то отсеялись. А вот теперь вновь появились в кандидатах. Пошли регулировать родину Охлобыстин и Маша Арбатова, диктор Буратаева и диктор Шарапова, Белохвостикова и телевизионный Комиссаров, великий немой Чумак и плохой мальчик Караулов. Веселое время возвращается? Грядет новая генерация «П», где «П» — политики. Продолжаем выяснять, чего ждать от новой поросли этих «П»?
А втор трехтомного автобиографичного труда о половых похождениях дрянной девчонки и одновременно кандидат в Госдуму Дарья Асламова оказалась человеком простым, очень смешливым и на удивление порядочным. Во всяком случае, на время предвыборной кампании она честно уволилась на два месяца из газеты «СПИД-инфо», где работала сексуальным репортером. Не все кандидаты такие честные!
Нашу беседу с дрянной кандидатшей в депутатши я начал с извинений.
— Ты меня прости бога ради, но я не читал труд всей твоей жизни. Видел, правда, всех этих политиков по телевизору. Ну, с которыми ты... э-э... которых ты, говорят, хорошо и подробно описала в книге своей.
— Скверно, что ты не читал классику.
— Мне много рассказывали.
— Представляю, что эти пошляки рассказывали. Мои книги не об этом! Они о войне и о мире. Война и мир — вот две основные темы, которые меня интересуют.
— Действительно классика.
ДАША И БОГ
— Вот у вас в журнале было интервью с Охлобыстиным. Он совершенно бахнутый на религии! Ха-ха-ха-ха... У меня точка зрения на Бога совсем другая. Бог гораздо более милосердный, чем представляется верующим. Раз уж он нас задумал такими, значит, все наши грехи задуманы изначально.
— Твои тоже?
— Мои тоже. Я паршивая овца, а паршивых овец Бог любит больше, чем примерных праведников. Главное — успеть вовремя и с кайфом раскаяться.
— В чем же собираешься каяться, интересно? Ты же безгрешна, как Мария Магдалина.
— А ни в чем. Я пошутила. Бог не такой гадкий мальчишка, чтобы еще заставлять каяться. Зачем смирять плоть? Наша плоть и так умрет. Мы и так много мучимся на земле, чтобы потом еще нести какое-то наказание. Вот здесь и есть ад. Мы свой ад уже здесь отрабатываем.
— Особенно ты вся измучилась. Я даже представить себе не могу, как еще ты не помучилась.
— Бог — это такой свой парень за большим компьютером, и у него все отражается, что у нас происходит. Он сидит и кнопочки жмет.
— Игра «Цивилизация»?
— Нет, всеобъемлющий менеджмент. Тотальный контроль.
— Чего тебе в жизни еще не хватало, что ты стала кандидатом в депутаты?
— Я пошла на шару, что называется. У меня нет денег, нет помощников. Звонит Андрюша Вульф, который «В постели с Вульфом», и говорит: «Хочешь быть кандидатом в депутаты?» Я говорю: «Хочу! У меня техосмотра на машину нет. А так я смогу два месяца ездить без техосмотра, потому что кандидат в депутаты — личность неприкосновенная. А от кого я выдвигаюсь?» Оказалось, есть такое движение «Поколение свободы».
— Впервые слышу.
— Да я тоже... Вот они подбирали людей, которые добились какого-то продвижения свободы в этой стране. Я добилась сексуальной свободы для родины...
— Так это мы все тебе обязаны?
— Конечно. Можете каждый раз, укладываясь спать, говорить: «Спасибо, дорогая Даша, что ты нам помогла». В общем, я попала в их список. И в это время образуется движение «Единство». В это «Единство» влились разные маленькие движения, и «Поколение свободы» тоже. Так и я попала в «Единство» под номером 16. Прикол! А потом начались грязные игры. Политические начальники малых партий, желая получить для себя места в списке повыигрышнее, стали сливать своих. И меня вычеркнули с формулировкой «за моральный облик».
Здесь я не выдержал и расхохотался:
— Тебя, святого человека, — за моральный облик?!
— Представь! Я пришла в ярость. Ну обидно: меня так красиво взяли и так некрасиво выкинули. Как какую-то дешевку! И я от злости, когда оставалось полторы недели до конца регистрации, решила: я пойду сама! Денег у меня нет. Мне насобирали друзья на избирательный залог — 83 тыщи рублей.
— Не имей сто рублей... У тебя что, 83 тысячи друзей?
— Гораздо больше. Ну, я и свои, правда, деньги вложила — почти три тысячи баксов. И больше у меня денег нет. Поэтому всю предвыборную работу мне приходится делать самой. Одна кручусь. Но зато, если я приду к власти, я буду никому ничего не должна, потому что за мной никто не стоит.
— И ты всерьез думаешь, наш консервативный избиратель проголосует за дрянную девчонку? Он, боюсь, не простит тебе вольности нрава.
— А меня не за что прощать. Из всех этих проституток, которые баллотируются в депутаты, я единственная честная женщина. Я очень искренняя, меня никто не может упрекнуть во лжи, в том, что я когда-нибудь кому-нибудь солгала. За мной никакого шлейфа грязи не тянется. А вот бы про своих конкурентов по округу я могла бы понарассказывать всякого. Там крутая тусовка. Но по закону я не могу обсирать своих конкурентов.
— Ну и как ты свои шансы оцениваешь в этой крутой тусовке?
— Это зависит от того, сумею ли я свой электорат пинками поднять. Потому что мой электорат — спящий электорат. Сила, на которую я могу реально опираться, — бомжи, проститутки и студенты. А студенты... я же помню себя в то время... Дело молодое. На выборы никто не ходит. Надо мне пойти и поднять всех на выборы. Пинками. Я должна доказать, что я — реальная политическая сила.
АМБИЦИОЗНЫЙ ПОЛИТИК
— Я все-таки не совсем въехал. Зачем же ты рискнула тремя тысячами долларов? Неужто только от обиды на людскую несправедливость?
— У меня амбиции, понимаешь! Я с детства мечтала быть секретарем райкома. Вот посмотри на всех наших политиков. Когда их спрашивают, зачем они идут в политику, что они говорят? Говорят, что хотят печься о благе народа. Ты веришь им?
— Только тебе!
— Нет, ну ты веришь после таких фраз, когда человек стоит и говорит с наглыми глазами, в лицо тебе глядя: «Хочу печься о благе народа»? Бред! Любой человек, который идет в политику, имеет только свои амбиции, желание личной самореализации. Просто я честная и говорю об этом открыто. Главное — во всем иметь здравый смысл. А у наших политиков — в сущности, истериков — нету здравого смысла. Поэтому балаган там, шоу. Я не уверена, что с моим приходом в Думу в стране станет лучше, но что чище и веселее — однозначно.
|
Она видела его затылок над жилистой шеей. Слышала ненавистный грузинский акцент. Он говорил по телефону с кем-то из своих подчиненных-палачей. Женщина осторожно открыла сумочку и пальцами узнала приятный холод пистолета. Мужчина стоял вполоборота, она видела, как подрагивает его седой ус. “Вера, неужели ты убьешь человека?” - вопрошал внутренний голос. Но этот человек уничтожил ее обожаемых братьев! Умных, молодых, красивых. Он упрятал в застенок любимую сестренку Танечку. Женщина нажимает на курок, и тело Сталина оседает на пол...
Значок лауреата Сталинской премии вручается актрисе Вере Марецкой, - говорит голос из другого мира.
Женщина открывает глаза, привычно улыбается публике и идет за правительственной наградой.
У великой актрисы Марецкой было четыре значка лауреата Сталинской премии. Сколько раз она проигрывала в голове сцену расправы над отцом всех народов, не знает никто.
Вера родилась в подмосковной Барвихе ровно 100 лет назад. Единственная связь Марецких с миром искусства выражалась в том, что глава семейства Петр Григорьевич с 1912 года арендовал буфет в цирке Никитиных, а после революции остался там же на должности продавца. Дети регулярно помогали отцу. Особенно Вера. Ведь антракт - это недолго, а все остальное время можно стоять за кулисами и смотреть представление. Вера закрывала глаза и видела себя то бесстрашной наездницей, то грациозной воздушной гимнасткой. - Вера, антракт!
Она открывала глаза и бежала за лотком с конфетами. Родители настаивали на серьезной профессии. Дочь сдала вступительные экзамены на философский факультет университета. А потом втихаря от папы поступала в студию Малого театра - не приняли. Но философ все равно не родился. Редкий драматический талант разглядел в цирковой буфетчице Евгений Вахтангов, и счастливая Вера в мгновение ока “перебежала” в его студию.
В кино Марецкая дебютирует в 19-летнем возрасте в идейном фильме “Его призыв”, посвященном годовщине смерти Ленина. Выпускающей компанией на катушке значилось смешное слово “МЕЖРАБПОМ-РУСЬ”. Сколько у нее еще будет таких же надрывно-коммунистических работ… Ее по сей день считают “сталинской актрисой”. Она была постоянным гостем кремлевских банкетов и таким же воплощением образа счастливой советской женщины, как Любовь Орлова.
Я думаю, самое страшное время в судьбе нашей страны - это сталинское время, - рассказывает историк театра, телеведущий и литератор Виталий Вульф. - Хуже его ничего нет. Помню, как, будучи совсем юным (учился на 2-м курсе), я ездил с родителями в Баку на каникулы. Однажды рядом с нашим поездом остановился еще один, состоящий из тюремных вагонов. И в узеньких клетушечках-окошечках я видел лица, которые что-то говорили, но не было слышно, что именно. Нас отгоняли от окон. Помню, как одна женщина из того поезда успела бросить вниз записку… Наш поезд тронулся, и я долго не мог прийти в себя. Но в условиях жесточайшей диктатуры театр и кино были на высочайшем уровне. И это парадокс. В кровавую эпоху, когда миллионы людей сидели в тюрьмах, на сцене Художественного театра играла великая Алла Тарасова, блистали Степанова, Грибов, Ливанов, Качалов и поразительнейшая Ольга Книппер-Чехова. В Большом театре танцевала Уланова, и с ней никого нельзя сравнить. В сталинское время играла, как ее называла Раневская, “величайшая из актрис на всей планете Земля” Мария Бабанова. А когда вы смотрите фильм “Свадьба”, где Марецкая фантастически и завораживающе исполняет роль Змеюкиной, невозможно не восхищаться. Капризная, обворожительная и обольстительная! И нельзя поверить, что картину снимали в одной-единственной комнате в Лиховом переулке в годы войны.
Виталий Яковлевич, что имя Марецкой значит в кинематографе?
Это гениальная страница в истории отечественного кино. Вспомните хотя бы фальшивый и идеологический фильм “Член правительства”. Но это неважно, когда видишь стоящую на трибуне Марецкую-крестьянку, произносящую речь. Это можно смотреть бесконечно, потому что за ее героиней мудрость и жизнь народная.
В “Сельской учительнице” (которую я смотрел раз семь) она играла три возраста: девочку, женщину и старую женщину. Это мастерство за гранью. Вера Петровна была великой киноактрисой громадного таланта.
Тайная жизнь
Нудистский уголок советского курорта. Представьте себе, были такие. Правда, разделенные по половому признаку. На этом загорали одни дамы. И вот среди массы голых тел одна-единственная женщина лежит на топчане даже не в купальнике, а в платье. Это Марецкая. Жена поэта Дудина не выдерживает и спрашивает ее о причине странного пляжного наряда.
Дорогая… - Вера Петровна хитро прищуривается. - Я загораю для моих зрителей. Я выйду на сцену, и тысячи поклонников восхитятся моими загорелыми ногами, руками… А все остальное кроме мужа увидят только человек 5-6. Было бы из-за чего стараться.
Так звучит самая популярная театральная байка о Вере Марецкой.
Она производила впечатление невероятно устроенной и избалованной женщины. Ее любило правительство. Ее обожал народ. Она всем казалась своей. “В профессии я - маршал”, - снисходительно улыбалась Марецкая.
Вера Петровна - женщина, никогда не раскрывавшая себя, - грустно говорит Вульф. - В ее жизни была страшная трагедия. Ее талантливые братья Дмитрий и Григорий заканчивали в свое время Институт красной профессуры. Они были партийными деятелями, близкими к Бухарину. Дмитрия арестовали в начале 30-х, Григория немного позже. Их расстреляли.
Потом была война.
На второй день, 23 июня 1941 года, пропала младшая сестра Танечка. Как пишут в сводках, ушла из дома и не вернулась. Вера обзвонила всех знакомых, больницы, морги, и только тогда нож предчувствия кольнул сердце. Холодной рукой она набрала номер тех, кто забрал жизни Дмитрия и Григория. “Да, у нас”, - ответил безликий голос власти.
Ни популярность, ни благосклонность отца всех народов, ни “создание образа советской женщины” не помогли Марецкой вытащить младшую сестру из тюрьмы. Танечка выйдет на свободу только через два года.
После премьеры картины “Она защищает Родину” с Верой в главной роли Татьяну вызвали к тюремному начальству.
А вы с сестрой похожи… Идите домой.
“Мамочка” Ве Пе
Личная жизнь складывалась странно. Ранний брак с учителем, любимым мастером, режиссером (по-настоящему открывшим актрису Марецкую) Юрием Завадским прожил недолго. Сыну Жене исполнилось только четыре годика, когда Завадский влюбился в молодую актрису, собрал чемодан и ушел.
Все ждали ответного шага - Веру звали во многие столичные театры.
Но ей, кажется, и в голову не пришло уйти из студии на Сретенке (прародительницы Театра Моссовета), хозяином и властителем коей являлся бывший муж.
Завадского травили - как можно уйти? Завадский болен - как можно?.. Он - глыба, он - сплошной творческий взрыв, он… На самом деле у него был редкий дар привязывать человека на всю жизнь. Хотя не совсем понятно, кто кого навсегда приковал к себе.
Ребенку нужна мамочка, - по своему обыкновению язвила гениальная Фаина Раневская, когда у Юрия Александровича болела голова и он истошно на весь театр звал Веру Петровну. “Мамочка” (на 12 лет младше бывшего супруга) неслась через две ступеньки.
Завадский ее боготворил, - продолжает рассказ Виталий Вульф. - Она его всегда называла Ю.А., а он ее В.П. Хотя ее сценическая судьба была странной. Вера Петровна всегда считалась первым человеком в театре. Прежде всего потому, что она создавала этот театр и была ему предана. Но при таком положении ей приходилось играть много плохих, бездарных пьес - Софронова, Вирты и Сурова. Чудовищную пьесу Софронова “Миллион за улыбку” не могла бы вытянуть ничья гениальная игра. А серьезных ролей у Марецкой было гораздо меньше. Хотя, говорят, до войны она гениально играла Бетти Дорланж в “Школе неплательщиков” Вернейля. Она подходила к авансцене и говорила: “Господа, совершенно не с кем жить”, - и зал лежал.
Завадский вскоре женился на блистательной Галине Улановой, а Марецкая была замужем за посредственным актером Георгием Троицким.
Троше, как она его называла, досталась нелегкая роль хорошего парня, который обеспечивал примадонне быт, присматривал за только родившейся малышкой Машенькой и никогда не лез в театральную сферу жизни своей звездной жены.
Все, что касалось творчества, Ве Пе обсуждала только с Ю.А. Троша ушел добровольцем на фронт. Погиб под Орлом в 1943 году.
Больше Марецкая замуж не выходила. Хотя, говорят, ее роман с Ростиславом Пляттом длился долгие годы и имел все шансы перерасти в брак. Однажды они как сквозь землю провалились. Их месяц искали по всей стране. Ю.А. злился. Оказалось, влюбленные жили в гостинице в Москве.
“Плятт был женат на женщине старше него. Когда-то та работала в театре Корша и была очень эффектной - рыжая с синими глазами. Со временем превратилась в хромую старуху и регулярно грозила ему: “Уйдешь к Верке, я повешусь. Так и знай!” И Ростислав Янович не мог уйти, как ни хотел, видимо, чувствовал, что это не пустая угроза”, - написал в своих воспоминаниях друживший с Пляттом Георгий Бахтаров.
Но как бы то ни было, жизнь складывается неплохо. Театр имени Моссовета на вершине славы. Роли Марецкой знают и любят в Европе. Вера представляет Советский Союз на антифашистском форуме в Париже. Дочь Машенька удачно выходит замуж за подающего надежды молодого ученого Димочку. Молодые поселились у Веры Петровны. А потом Димочка неожиданно взял и повесился. Дочь попала в неврологическую клинику. Сама Марецкая находится в пограничном состоянии. Жутко болит голова. Но надо работать.
Ю.А. и Плятт просто загоняют ее на обследование в кремлевскую больницу.
Там Марецкой ставят убийственный диагноз - рак головного мозга.
Странная миссис Сэвидж
В театре Завадского собрались три глыбы - Фаина Раневская, Любовь Орлова и Вера Марецкая. Иногда это выливалось в странные повороты событий.
С одной стороны, Завадский безумно любил Марецкую, с другой… Она была в Париже, когда ей предложили пьесу “Милый лжец”. У Веры Петровны тогда сильно болело горло (она перенесла несколько операций на связках. - Авт.), и Завадский сказал: “Ты не выучишь этот гигантский текст, тебе будет тяжело говорить”. В результате пьеса “ушла”. Потом “Милый лжец” все-таки пошел в Театре Моссовета, но с Любовью Орловой в главной роли. Любовь Петровна была звездой кино, но никогда не была потрясающей драматической актрисой.
Дальше - больше. В роли одной миссис Сэвидж сошлись все три народные любимицы. Взрыв был неминуем. Раневская, первой сыгравшая эту героиню, умоляла Завадского освободить ее по причине страшной усталости и плохого здоровья. Тот пошел навстречу и предложил главную роль в спектакле “Странная миссис Сэвидж” Любови Орловой.
И она согласилась? - гремела потом Фаина Георгиевна. - Даже не знаю, как теперь Орлову называть. Она хуже Гитлера!
Любовь Орлова играла эту роль талантливо, тонко, - говорит Вульф. - А в этот момент были гастроли Театра имени Моссовета в Париже, и Марецкой не с чем было ехать. И Завадский срочно ввел ее на роль миссис Сэвидж.
Наверное, дело было не только в гастролях. Орлова не знала, что Марецкая умирает, а Завадский знал.
Измученная химиотерапиями, Вера Петровна выходит на сцену и делает миссис Сэвидж так, что потом скажут: она играла на нервах, как на скрипке. Старые театралы вспоминают, как на одном из спектаклей Марецкая расплакалась, ее партнер (в театре уже знали про рак) Константин Михайлов поклонился ниже обычного. Зал тоже плакал. Они прощались друг с другом. За кулисами плакал Ю.А.
Любовь Орлова дошла до самых верхов в попытках забрать свою миссис Сэвидж обратно. И ее сложно в этом упрекать - для вечной красавицы советского кино это тоже была последняя роль.
Но для радио и телевидения спектакль записывала Марецкая, хотя первоначально запись предложили Раневской.
Звонил Пушок (так она называла Завадского. - Авт.). Сказал: Фаина, Вера очень плоха, ей немного осталось. Помоги ей, пусть запишет “Сэвидж”, откажись. Я отказалась, - призналась потом Фаина Георгиевна.
Они умирали в одной кунцевской больнице.
Первой (она всегда была первой) ушла Любовь Орлова. Марецкая нашла в себе силы пойти на гражданскую панихиду.
Ю.А. тоже лежал в Кунцеве. Они по старой привычке обменивались с Верой Петровной рисунками и приветами. Теперь между больничными палатами. Совсем уже измученная страшной своей болезнью Марецкая не прекращала работать. Она читала стихи русских поэтов, а сын записывал ее на магнитофон.
Иногда глаза подводили и закрывались сами собой. И тогда…
Женщина опять стояла в большом кабинете. Рука открывала дамскую сумочку, а мужчина с грузинским акцентом и подрагивающим седым усом вновь говорил по телефону. Спуск курка. Алая кровь рекой...
Вера Петровна, Завадский умер, - дрогнул голос медсестры, как из другого мира.
Они развелись 40 лет назад, но о его смерти сообщили ей. Хотя что в этом странного?
Вера Марецкая уйдет через год. А на экране навсегда останутся ее блистательные председательши, учительши и колхозницы. Вовсе не идейно-монументальные, а, как говорила ее героиня, “простые русские бабы, мужем битые, попами пуганые, врагами стреляные” - то есть живучие, несмотря ни на что...
Хотела написать я о другом, и вдруг наткнулась в сети на некий текст.
Текст этот, как я поняла, - глава из книги Екатерины Михайловой «Я у себя одна или веретено Василисы». Глава называется «Страшная баба» и описывает типаж прагматичной и социопатичной вплоть даже до садизма женщины-женоненавистницы с последующим анализом, почему подобный тип все время тусуется в образовании и здравоохранении, особенно жалуя акушерство и гинекологию.
Тип жизненный, проблема актуальная, но уж очень меня покоробила эта часто сотрясающая интернеты мысль (наиболее примечательные места я подчеркнула):
«Она не всегда была такой, она такой стала, прожив с нами несколько поколений
, в постоянном страхе недоеданий, по карточкам и спискам
, в эшелонах и санпропускниках
. Она уродливая тень, искусственно выведенная порода, черный двойник другой Матери — щедрой и любящей, которой мила и телесность, и плодовитость, и детские слюнки на подушке, и цветение дочек и сыновей.
И не надо думать, что это вымирающая редкая порода, заканчивающаяся вахтершами и санитарками. Каждая из нас унесла с собой ее кусочек. Это, может быть, не лучший наш кусочек. Но зачем-то это тоже было надо. А вдруг опять придется стоять в очереди или спасаться от бомбежки
? Может быть, мы и ненавидим ее потому, что она живое напоминание о насилии, возможном в любой момент. Есть звуки, которые любая из нас легко может представить, даже никогда не слышав в реальности: звук падающей бомбы, ночной стук в дверь, лязг передергиваемого затвора
. Это означает, что мы к ним готовы — “всегда готовы!”
»
Понимаете, да? Лишь несколько поколений, т.е. советский режим, воспитали из сентиментальной «щедрой и любящей Матери» отвратительную, равнодушную и жестокую, привычную к насилию бабищу. Все проклятый совок и кровавая история двадцатого века виноваты. «Насилие, возможное в любой момент» - это только
аресты, бомбежки и очереди.
Как же мне надоели эти тексты, списывающие все худшее в нашем менталитете, от ковров с лебедями до жестокости или жадности, на «совковые реалии». Как будто до революции 70% населения страны составляло образцовое открыточное крестьянство, где насилие казалось невозможным, бабы обожали других баб и радостно им помогали, права личности широко уважались, а человек никогда не был человеку волком.
И, наверное, это про жителей какой-то другой страны Ольга Семенова-Тянь-Шанская писала в 1914 году (подчеркивания опять-таки мои):
«Встал он [ребенок] "дыбочки" около году и двух месяцев. Как и прежде, он часто оставался под призором сестры. Нянчила она его так же, как и прежде, с тою только разницей, что стала давать ему более основательные пинки за разные провинности -- вроде крика, замазанной рубашки и т.п.»
«Насколько развиты физически будущие отцы и матери (женихи и невесты)
Часто весьма мало еще развиты. Есть даже примета, что "молодые с венца подымаются", то есть растут после своего бракосочетания. Вследствие этого и первые дети родятся слабыми (первые два-три ребенка) и обыкновенно не выживают. Это иногда происходит и от полного еще неумения молодой матери обращаться с маленьким ребенком. Молодые матери также очень часто "засыпают" детей, то есть придушивают их нечаянно во сне. Ребенка (до году) мать иногда ночью кладет между собою и мужем, "чтобы пососал", даст ему грудь, заснет, навалится на него и придушит. Добрая половина баб "заспала" в своей жизни хоть одного ребенка -- чаще всего в молодости, когда спится крепко.
За заспанного младенца священник накладывает "епитемью".»
«По поводу битья: бьют не только жену, но иногда и старого отца. В одной деревне молодой парень убил своего отца оглоблей (так бил, что он умер от побоев). В селе Мураевне [Мураевня -- село в полутора верстах от имения, в котором О. П. всегда жила.] был один случай, что пьяница муж убил свою жену за "гульбу". Он замотал ее косы вокруг своей руки и бил головой о порог, о лавки и о стену до тех пор, пока она не впала в бессознательное состояние, в котором через день и умерла, не приходя в себя.
Если муж бьет жену и при этом сломает или испортит тот предмет из своего несложного инвентаря, которым чинил расправу, то ему, разумеется, гораздо более жалко этот предмет, чем избитую жену. Да и всякая баба гораздо больше будет сокрушаться о каком-нибудь сломанном рогаче, чем о своих помятых боках.
Муж молодой, убедившись, что "молодая" не целомудренна, в первую же брачную ночь жестоко ее иногда избивает, что служит прелюдией к дальнейшему битью (иногда в течение нескольких месяцев).»
«Я знала одного мужика, который любил, когда он бывал пьяный, так издеваться над женой: "Становись, жена, на колени, клади голову на порог, моя воля, захочу -- убью тебя!" И баба должна была беспрекословно класть свою голову на порог, а он заносил над ней топор, причем маленькие дети его обыкновенно подымали плач и крик. Тогда он произносил: "Детей жалко, а то бы не быть тебе живой", -- и отпускал жену. Если она не слушалась его -- бил ее жестоко (иногда вальком по голове). Это называется "мудровать над женой" или "над женой измываться".»
«Что делает женщина во время беременности
Всё. И в доме справляет всю домашнюю работу, и в поле -- вяжет, полет, молотит, берет конопли, сажает или копает картофель, вплоть до самых родов
.
Иные женщины рожают, не домесив хлебов. Иные родят в поле, иные в тряской телеге (почувствовав приближение родов, иные бабы торопятся доехать домой). Иная баба при начавшихся родовых схватках бежит домой, "как овченка": приляжет во время схваток на землю, а как боли отпустят, опять бежит, благим матом
: "как овченка бежит, трясется".»
« [Если] бабка не хочет согласиться на невыгодные для нее условия, свекровь отправляется в какую-нибудь другую деревню или в дальний конец села звать другую бабку, свою родственницу, которая возьмет с нее дешевле. Зачастую молодая неопытная роженица мучится в это время совсем без присмотра. Хорошо, если у нее есть поблизости родная мать или сестра; эти еще иногда вступятся и не пожалеют для бабки своего хлеба.»
« У богатых бабка пребывает иногда дня по три, по четыре после родов, кормясь за их столом. А у бедных ребенок уже с первого дня совсем предоставляется матери и ее уходу. Попадает в грязную люльку, где подстилкой ему служит материнская старая грязная понева. Более опрятные матери подкладывают в люльку соломку, которую меняют через день или два. Это, однако, бывает реже: "Хорошо, и на поневе полежит, не лучше других. Небось другие не подохли -- выросли".»
«Первого еще ждут более или менее радостно. ... Если первый ребенок девочка, отец относится к ней совершенно равнодушно. Дома большей частью говорят об этом с сожалением, разве одна из женщин прибавит: "Ничего, нянька будет", -- и все на следующий же день забывают о девочке. Если же баба начинает часто родить, то в семье к этому, конечно, относятся неодобрительно, не стесняясь иногда делать грубые замечания по этому поводу: "Ишь ты, плодливая, обклалась детьми, как зайчиха. Хоть бы подохли они, твои щенки-то, трясет каждый год, опять щенка ошлепетила", и т.д., и т.д. Замечания эти исходят нередко от свекрови. Молодого отца, у которого родилась первенец-дочь, товарищи его и вообще другие мужики на деревне имеют право побить, как только он выйдет на работу. "Зачем девку родил", -- и нередко здорово отдуют, а он уж молчит, потому так издавна водится.»
Но разве это, длившееся веками, ожесточавшее баб унижение сравнится с очередями? И, тем более, арестами и бомбежками, которые, очевидно, были для советской женщины какой-то обыденностью все 70 лет советской власти?
Нет-нет. Все это не могло наложить отпечатка на менталитет русской женщины. И вовсе не многовековое унижение крестьянства, не крепостное право и не усиленная урбанизация первой половины XX века, способствовавшая тому, что деревенская ментальность наводнила города, а исключительно лишь аппарат насилия в советском государстве эскалировал и равнодушие, и жестокость, и пофигистическое и брезгливое отношение к родам и женственности, и насилие над детьми.
Не знаю, может быть, эта Екатерина Михайлова написала в целом очень хорошую книгу. Но вот эта избитая манипуляция читательским сознанием как-то роняет мое к ней доверие. Наиболее убедительно бывает не то, что является основной идеей какой бы то ни было книги, а то, что проговаривается между строк, как «всем известный», «очевидный» факт: он не предполагает дискуссионности и критического анализа и потому въедается в мозг.
Поскольку у меня всегда проблемы с емким и своевременным завершением поста, вместо заключения замечу одну вещь. А именно - что проще простого себе представить, скажем, такой текст:
«Вот идет она - смелая, свободная, энергичная современная мать, окруженная здоровыми и умными детьми.
Она не всегда была такой, она такой стала, прожив с нами несколько поколений, получив восьмичасовой рабочий день, декретные отпуска и оплачиваемые больничные; обретя право на бесплатную квалифицированную медицинскую помощь, родильные дома; имея подспорье в виде государственных яслей, детских садов, бесплатных общеобразовательных школ; лишившись постоянного страха, что не сможет прокормить, вырастить, выучить своих детей».
Тоже манипуляция? А она самая. Но, по крайней мере, исторически обоснованная.
«Вот стою я перед вами, простая русская баба» - это слова из монолога Александры Соколовой, которую блистательно сыграла Вера Марецкая. «Живучая!» - говорит про себя героиня фильма «Член правительства». То же самое можно сказать и о самой актрисе. Ей не раз приходилось биться не только за себя, но и за своих родных. И ни разу Марецкая не дала слабину, и ни от кого не открестилась.
Блестящая карьера и измена мужа
Вера Марецкая появилась на свет в 1906 году в подмосковной Барвихе. Ее отец заведовал буфетом при цирке, поэтому Вера часто бывала на представлениях. Уже тогда она стала мечтать о театральной сцене. Но родители были настроены иначе. Они рассчитывали на то, что дочь выберет более серьезную профессию. Вера расстраивать их не хотела, поэтому на отлично сдала все экзамены на философский факультет, однако одновременно тайно поступила в школу-студию при театре Евгения Вахтангова. Потом, конечно, все открылось, но, во-первых, было уже поздно, а во-вторых, ей сопутствовал успех на актерском поприще. Едва закончив обучение в студии, Марецкая заблистала на экране.
Ладилось все у молодой актрисы и в личной жизни. Она вышла замуж за Юрия Завадского, который до этого являлся ее педагогом, а после руководил театром, в котором она работала. У молодоженов родился сын, которого назвали в честь Вахтангова Евгением.
Но счастье оказалось недолгим. Завадский увлекся известной балериной Галиной Улановой и ушел от Марецкой. Хотя при этом бывшие супруги сохранили теплые дружеские отношения.
Враги народа
Между тем Марецкая продолжала играть на сцене и в кино. Она пользовалась популярностью у публики, получала поощрения, награды и звания от властей. Последнее вызывает удивление, чем больше узнаешь о судьбах близких для актрисы людей. Так, оба родных брата Веры Петровны Дмитрий и Григорий в 1930-е годы во время самых жутких репрессий оказались за решеткой, а потом были расстреляны. Марецкая ничем помочь им и не смогла.
Почти то же самое случилось и с сестрой Веры Таней, которая попала в лагерь. Актриса хлопотала за нее, но безрезультатно. Марецкая надеялась на то, что хотя бы Татьяну в отличие от братьев она все-таки когда-нибудь увидит. И это действительно произошло. Но только через долгих 20 лет, когда на дворе уже были 1960-е.
Ни от одного из своих близких Вера Марецкая не отказалась, хотя и очень рисковала оказаться в опале с ярлыком родственницы врагов народа.
Недолгое счастье
Несмотря на такое «антисоветское» окружение из осужденных родственников, саму актрису беды обошли стороной. Говорят, все благодаря киноленте «Член правительства»: Сталин и прямо-таки восхитился игрой Марецкой в этой картине. В 1935 году Вера Петровна получила звание Заслуженной артистки РСФСР, в 1940-м ее наградили орденом «Знак почета». А потом началась война.
К тому моменту Вера Петровна вступила во второй брак. Ее избранником стал Георгий Троицкий, тоже актер. Он был не так известен, как Завадский, но зато стал заботливым и внимательным мужем. У них родилась дочка, которую назвали Марией. Однако отец не увидел, как растет его Маша. Он ушел на фронт и погиб в 1943 году.
Страшный диагноз
Мария Троицкая повзрослела и тоже вышла замуж. А через некоторое время зять Марецкой покончил с собой. Маша так переживала смерть супруга, что ее психика дала трещину, и она оказалась в неврологической лечебнице.
Вера Петровна была в отчаянии. А тут еще ее начали мучить головные боли. Насилу близким удалось уговорить актрису пройти медобследование. Диагноз оказался неутешительным – рак мозга.
Марецкая умерла в 1978-м. Почти до последних дней она мужественно выходила на сцену.
Ее дочь Мария оправилась от удара и сейчас живет в США.
Мария Штаборова: Жонка и корова как два источника «достижений социализма»
«Вот стою я перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганая, врагами стреляная, живучая… И подняли нас сюда, вот и меня, вот на эту на трибуну, партия и советская наша власть». Александра Соколова, х/ф «Член правительства», 1939 год.
Дряхлая, выпали зубы, Свиток годов на рогах.
Бил ее выгонщик грубый На перегонных полях.
Жалобно, грустно и тоще В землю вопьются рога…
Снится ей белая роща И травяные луга.
С. Есенин «Корова»
Страшный образ, созданный Сергеем Есениным, провидчески рисует нам судьбу умирающей русской деревни. По большому счету с деревней кончается и Россия – эта горькая истина на практике легко подтверждается тем, что нынешнее поколение – наследницы некрасовских женщин, останавливающих на скаку коня и входящих в горящую избу, не то что подоить корову не смогут, но и с какой стороны к ней подойти не ведают. Последствия великой русской трагедии живописали еще в советские годы талантливые, яркие писатели-«деревенщики». Но как прав Сергей Довлатов, отмечавший, что в основе их творчества - уклончивый вялый мотив. «Где ты, Русь? Где частушки, рушники, кокошники? Где хлебосольство, удаль и размах? Где самовары, иконы, подвижники, юродивые? Где стерлядь, карпы, мед, зернистая икра? Где обыкновенные лошади, черт побери?! Где целомудренная стыдливость чувств?» Писатели голову ломают: «Где ты, Русь? Куда девалась? Кто тебя загубил?»… Кто, кто... Да любой семиклассник знает - кто! Однако эта трагическая истина не для советских писателей». Уверенность в тяжелой жизни русского крестьянства при «царском режиме» - неотъемлемая часть интеллигентской мифологии «любви к народу». Мол, наши крестьяне всегда были самыми бедными и угнетаемыми в Европе, и лишь большевики, наконец, принесли им процветание... При этом сами европейцы, долго прожившие в России и имевшие возможность сравнить уровень жизни, дают совершенно другие сведения. Как писал по этому поводу Пушкин, хорошо знавший (как помещик) русскую деревню: «Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак бедности». Накануне захвата большевиками власти в России по данным земской статистики крестьяне владели 90% пашенной земли и 97% скота. В 1915 году, когда в деревне Заполье Холмогорского уезда Архангелогородской губернии родилась героиня нашего рассказа – Мария Штаборова, в стране насчитывалось 58 млн. коров, т.е. примерно 3 коровы на 10 душ населения.
Ирония истории заключается в том, что именно после победы «самого передового учения» русских крестьян насильно загнали в колхозы, через которые государство беспощадно эксплуатировало их труд, сделав фактически всех селян батраками. Ведь крестьянин, будучи материально независимым, в силу своего своеобразного отношения к жизни не мог стать послушным «винтиком» интернационально-социалистического общества с планово-распределительной экономикой. Не стал бы он безропотно и даром трудиться в интересах «мировой революции». Следовательно, он подлежал либо превращению в прикрепленного к земле крепостного, либо - к уничтожению.
Только три зимы уже при самой народной советской власти Мария Штаборова смогла ходить в школу. Дальше учить ее по словам отца, у него «пороху не хватало». Пришлось идти «в няньки». А уже в 15 лет она пришла работать на созданную в Матигорах молочнотоварную ферму, к коровам ее тянуло с детства. Первой наставницей Маши стала Прасковья Абрамовна Спиридонова: «Корове, девонька, ласка - первое дело! И уход само собой. Любит хозяйка свою корову, холит ее - и молока всегда получит больше чем неряха», - поучала поморская жонка, знавшая, что такое быть хозяйкой коров.
Уже к концу 1931 году в Холмогорском районе действовало 27 колхозов, в состав которых вошли 86% крестьянских хозяйств. Причем «сплошная» коллективизация была проведена меньше чем за месяц. «В колхозах района к данному моменту объединено 86% бедняцко-середняцких хозяйств, с таким же количеством земли. Общественный сектор в животноводстве занимает до 70%. Все это означает, что мы в основном завершили сплошную коллективизацию, закончили первый этап борьбы по организации крупных коллективных хозяйств, что перед нами сегодня стоит задача – превратить колхозы в образцы крупного социалистического хозяйства...», - из доклада секретаря райкома ВКП (б) тов. Будрина на районном слете колхозников 4 января 1932 года.
Без малого, 40 лет своей жизни отдаст колхозу Мария Штаборова. Вековой опыт предков позволил ей добиться высоких результатов. Ведь уход за скотиной в деревне традиционно лежал на плечах женщин. Летом хозяйка вставала чуть свет, доила коров и выгоняла их на целый день в поле набирать вес под присмотром детей или пастуха. Вечером скотину загоняли обратно, кормили, поили, доили. Зимой хлопот прибавлялось. Нужно было встать до света - кормление, дойка, уборка хлева. Только одна корова за день съедает пуд сена и выпивает несколько ведер воды. Воду надо согреть, чтобы, не дай Бог, скотина не заболела. Если случалось такое, корову забирали в теплую избу и ухаживали за ней, кормилицей, как за малым дитем: кропили святой водой, подкармливали хлебцем, мучным пойлом. Когда наступала пора отела, хозяева лишались покоя и днем и ночью, боясь упустить момент появления теленка. Его приносили в избу, обогревали, отпаивали, откармливали.
По совету зоотехника Феофилы Новоселовой Мария Штаборова ввела для «своих» коров на ферме ежедневную прогулку зимой, а для каждой - свой индивидуальный рацион. В результате её группа стала давать по 3000-4000 кг молока на корову в год, при среднем удое в 1500 кг. Закончила сама курсы зоотехников. В 1948 году она впервые в труднейших условиях, при недостатке кормов надоила от каждой коровы по 4450 кг молока. За это достижение доярка из Матигор в 1949 году получила первый орден Ленина. В следующем году – новый рекорд: от 10 коров получено по 5066 кг молока. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 августа 1950 гада: «За достижение высоких показателей в животноводстве в 1949 году при выполнении колхозами обязательных поставок государству, контрактации, натуроплаты за работы МТС и плана прироста поголовья по каждому виду продуктивного скота и птицы», Марии Михайловне было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали «Серп и Молот». В 1951 года за высокие надои молока вновь награждена орденом Ленина, став одной из четырёх доярок в Архангельской области, которые стали кавалерами трёх таких наград. Зоотехник К. А. Дербина с ее слов записала и обработала текст брошюры «Мой опыт повышения молочной продуктивности коров», изданной в Архангельске в серии «Библиотечка работника животноводства». В том же году Штаборова стала членом партии, была делегатом 19-го съезда КПСС (правда в отличие от героини фильма «Член правительства», сыгранной Верой Марецкой, с трибуны в Кремле не выступала) и членом Архангельского обкома КПСС. Через 4 года стала бригадиром скотного двора в колхозе им. Калинина, а в 1969 году вышла на пенсию, благо ее для колхозников только что ввели...
В том рекордном для Марии Штаборовой 1950 году, число коров в СССР составило 58 млн. голов – едва достигнув дореволюционных показателей. Сама она, простая поморка, своими руками она надоило больше 1 млн литров молока! Вместе с русской женщиной русская корова вытянула на себе страшный по бессмысленной жестокости эксперимент по переустройству общества, выстояла в годы самой жестокой в истории войны, вспахала на себе и коровах миллионы гектар для восстановления страны.
Успехи матигорской доярки – это и успехи уникальной и старейшей в России Холмогорской породы коров. Она была выведена еще в 17 веке на богатых травостоем заливных лугах в пойме Северной Двины. По указу царя Алексея Михайловича дойных коров из Холмогор закупали и пригоняли по зимнему пути на царскую ферму в Москву. По распоряжению Петра I из Голландии под Архангельск завозятся племенные быки голштинской и остфризской пород. Быстрый рост Санкт-Петербурга стимулировал спрос на молочных коров. В Архангельской губернии их специально выращивали, а затем «походом», т. е. перегоном, доставляли на молочные фермы новой столицы. К концу 19 века в Холмогорском и Архангельском уездах поголовье крупного рогатого скота достигло 25 тыс. голов, из них коров было до 70%. Именно холмогорская корова Малька стала первой коровой-рекордисткой в СССР. Еще до коллективизации, в 1926 году она дала более 11 640 кг молока. Так что, по большому счету, колхозный строй к рекордам особого отношения не имеет. Но сказать о жизни колхозников в СССР все же нужно. Чтобы понять в каких условиях жили и трудились сотни тысяч доярок, скотниц, телятниц...
По уровню экономического и внеэкономического принуждения 1930-50-е годы были самыми тяжелыми для русских крестьян. Практически все они были превращены в нечто среднее между государственными рабами-илотами, как в древней Спарте, и позднеримскими колонами, отбывающими бесчисленное количество экономических, трудовых и прочих повинностей. Выкачивание средств из русской деревни большевики прекратили лишь к концу 1960-х годов, когда были разработаны нефтегазовые и рудные месторождения Сибири. Колхозники фактически жили в условиях государственного феодализма, отбывая барщину (регулируемый минимум обязательной отработки), отдавая оброк (обязательные госпоставки продуктов), и выплачивая подати (денежные налоги). Каждый крестьянин был обязан отработать определенный минимум «трудодней» как в колхозе, так и на общественных работах. В трудовую повинность также включались вполне себе средневековое «тягло» по гужевым, строительным отработкам, работе на лесоповале, ремонте дорог и так далее. С 1939 году обязательный годовой минимум трудодней для женщин в возрасте 16-55 лет и мужчин 16-60 лет в колхозах был установлен в 60-100 в год. За невыполнения нормы по трудодням полагалось исключение из колхоза с лишением приусадебного участка. В годы войны обязательный минимум трудодней был введен и для детей с 12 лет, а не выработавшие норматив подлежили привлечению к исправтельно-трудовым работам в колхозе с удержанием 25% оплаты. К моменту смерти Сталина обязательный минимум составлял 150 трудодней в год для женщин и 200 – для мужчин. При этом из оплаты трудодней колхозников, работавших, например, возчиками на лесозаготовках, до 50% забирал себе колхоз. Только в Холмогорском районе зимой 1931-1932 годов на лесозаготовках было занято более 1 тыс. крестьян, заготовивших 440 тысяч кубометров леса. Ряд отработок был вовсе бесплатным: каждый колхозник должен был отработать 6 дней в году на строительстве и ремонте местных дорог (единоличники – 12 дней). Эта повинность была отменена лишь в 1958 году. Окончательно такая система исчезла лишь в 1969 году (как раз в том году Мария Штаборова вышла на пенсию), когда колхозникам была гарантирована зарплата не реже 1 раза в месяц.
Уровень оброка с колхозников также неуклонно повышался. В 1940 году колхозный двор был обязан сдать в год 32-45 кг мяса (единоличники – от 62 до 90 кг), в 1948 году – уже 40-60 кг. По молоку обязательные поставки выросли в среднем со 180-200 л до 280-300 л в год. С 1948 года колхозный двор также был обязан сдавать ежегодно от 30 до 150 куриных яиц. Также было регламентировано количество шерсти, картофеля, овощей и т.п. продуктов с каждого колхозного приусадебного участка. При этом, от обязательных поставок, например, по мясу и яйцам, не освобождались дворы, которые не имели мясного скота или кур. Лишь после смерти Сталина в 1953 году произошло снижение объема таких поставок, в связи, с чем колхозники на радостях даже сочинили поговорку: «Пришел Маленков, поели блинков». Окончательно оброк у советских крестьян был отменен только в 1958 году.
Сельскохозяйственный налог с крестьян был введен большевиками еще в 1923 году. С 1930-х годов им облагались все возможные доходы крестьянской семьи в любой сфере. С 1939 года твердые ставки были заменены прогрессивной шкалой, что позволило постоянно увеличивать его размеры. В среднем налог с вмененного денежного дохода составлял 7-11%, но размер получаемого с подворья объема сельскохозяйственной продукции и так называемые расчетные нормы ее доходности устанавливались директивно. К примеру, в 1940 году, годовая доходность коровы устанавливалась в 600 руб. В итоге крестьянин с нее был обязан уплатить натуральный оброк (обязательные госпоставки в виде молока и мяса), обеспечить госзакупки по мясу и молоку по заниженным ценам, и еще выплатить до 50-60 руб. деньгами. С началом войны в 1941 году была введена дополнительная надбавка к этому налогу в размере 100% от его объема, которую заменили в 1942 году военным налогом, составлявшим до 600 руб. в год с члена хозяйства. В 1942-1943 годах нормы доходности были увеличены в 3-4 раза, соответственно, вырос объем вмененного сельхозналога. В 1947-1948-х и в 1950 годах их поднимали пять раз. Расчетная норма доходности коровы к 1948 году выросла в 6 раз до 3500 руб., свиньи – пять раз до 1500 руб., сотки картофельного огорода – в 10 раз до 120 руб., козы или овцы – в 9 раз до 350 руб. Многие крестьяне переходили «сталинских коров» – коз, поскольку налог за них был в 10 раз меньше. В 1952 году налогом были обложены цыплята, новорожденные поросята, телята и ягнята. Кроме того, сельхозналог колхозники были обязаны платить и с продуктов (овощи, картофель), которые им выплачивались в колхозе за трудодни. Причем с этих выплат колхоз также уплачивал налоги, поэтому получалось двойное налогообложение для каждого крестьянина. После 1947 года льготы по сельхозналогу для инвалидов, ветеранов войны, нетрудоспособных по большей части были упразднены. Если в 1947 году средний колхозный двор в РСФСР в год платил до 370 руб. сельхозналога, то в 1951 год – уже 519 руб. Продать на колхозном рынке какие-либо продукты, чтобы заплатить налог было непросто из-за низких установленных цен, административных сложностей, и необходимости уплаты налога с продаж. Лишь после смерти Сталина размеры сельхозналога были существенно уменьшены (к 1965 году на 60%), в 1953-1954-х годах списана задолженность по нему.
Также колхозники платили налог за рыбалку, на холостяков и малодетных, на собак, на транспортные средства (даже за велосипеды). Еще они были обязаны покупать облигации государственных займов, которые фактически никогда не были оплачены. И каждая колхозная семья должна была уплачивать «добровольные сборы» – так называемое самообложение. Сельские школы содержали сами колхозники, за свой счет платили довольствие учителям, а также оплачивали учебники и прочие материалы. Это же касалось детских садов (если они вообще были в колхозе), больниц и других учреждений социальной сферы.
При этом вовсе не колхозы, а личные подворья крестьян, которые постоянно подвергались урезанию, были самым эффективным поставщиком продуктов в СССР. Занимая в общем фонде сельскохозяйственных земель не более 5-7%, они давали по обязательным государственным поставкам в 1940 году до 30% всего картофеля в стране, по мясу скота и птицы – 25%, яйцам – 100%, молоку – 26%, шерсти – 22%.
Кстати, послабления колхозникам с середины 1950-х годов нашли свое отражение и в наименовании колхоза, где трудилась Мария Штаборова. С 1961 года в его названии «всесоюзного старосту» Калинина сменил ХХII съезд КПСС – тот самый, на котором было принято решение вынести Сталина из мавзолея. Правда к тому времени в Холмогорском районе осталось всего 19 колхозов, и итогом очередного эксперимента советской власти по их «укрупнению» станет стремительное вымирание «бесперспективных» деревень. А наша героиня ушла из жизни 3 января 1987 года уже накануне другой эпохи, не увидев результатов гибельных для страны реформ, затеянных незадачливым ставропольским комбайнером.
Могилу Марии Штаборовой на Матигорском погосте нашел известный архангельский журналист и некрополист Алексей Морозов. Ему рассказали, что муж, сын, невестка и один из внуков легендарной доярки давно умерли. Еще одна внучка продала родительский дом и уехала в Емецк. Оставшийся единственным наследником, внук, практически спился и лишился крова, а в настоящее время «живет в людях», выполняя черновую работу. Его Морозов и уговорил показать заброшенную могилу, на которой установил потом новую табличку. И поразмышлял в последующей публикации на тему «иванов, не помнящих родства». Меня же поразил комментарий, оставленный к ней одним из читателей: «Деревня и зависть - родные сёстры. По деревне зависть плещется - от околицы до околицы! Это не так заметно, когда там живёшь недолго и временно, а попробуй, поживи постоянно! Лишнего боишься сказать! Простой пример, коль тут про доярок - вот спросите в деревне, кто держит - сколько его корова даёт молока в сутки? Ни в жисть никто правды не скажет или того чаще - отшутиться, отмолчится, или пошлёт куда подальше, и будет прав - сглазят кормилицу завистью! Люди, в том числе - и уезжали из деревни, чтобы выбиться из этого круга зависти! Они себя-то прокормить могли с трудом! Вернее так - кто трудился, тот и кормился! А таких было единицы на всё село! Старались залезть на почту, в лесники, бакенщики, в рыбнадзоры, в леспромхозы на нижний склад. Кончилась совейска власть - кончилось и село!» Как говорится – не добавить, не прибавить...